В 1901 году Святейший Синод принял Определение, в котором был зафиксирован факт «отпадения» от Церкви Льва Толстого. Никакого провозглашения анафемы не было. В газетах был просто опубликован синодальный документ. Затем появился ответ Толстого, в котором он прямо признавал, что от Церкви отрекся, а ее учение называет ложным. Несмотря на это, уже более 100 лет у нас культивируются домыслы о «проклятии» Льва Толстого со стороны Церкви и находятся люди, требующие «реабилитации» Толстого, а также установления на могиле писателя креста.
Суть разногласий между Толстым и Церковью очень подробно сформулировал сам писатель. В своем письме Толстой не раз подчеркивает: «То, что я отрекся от церкви, называющей себя православной, это совершенно справедливо». Собственно говоря, одного этого признания достаточно, чтобы понять – он себя не считал членом Церкви. Его не отлучали. Он «отпал», как и сказано в определении Синода. Но Толстой этим не ограничился.
В ответе на решение Синода он прямо заявил, что отвергает «непонятную Троицу», «не имеющую смысла басню о падении первого человека» и «кощунственную историю о Боге, родившемся от девы, искупляющем род человеческий». Учение Церкви он называет «коварной и вредной ложью, собранием самых грубых суеверий и колдовства, скрывающих смысл христианского учения». Молитвы и церковные Таинства Толстой считал колдовством.
В романе «Воскресение» Толстой ядовито описал Таинство Евхаристии. По мнению некоторых историков, именно это стало последней каплей, переполнившей чашу терпения Синода. Но писатель не высказывает ни малейшего сожаления по этому поводу: «Кощунство не в том, чтобы назвать перегородку – перегородкой, а не иконостасом, и чашку – чашкой, а не потиром и т.п., а ужаснейшее, не перестающее, возмутительное кощунство – в том, что люди, пользуясь всеми возможными средствами обмана и гипнотизации, – уверяют детей и простодушный народ, что если нарезать известным способом и при произнесении известных слов кусочки хлеба и положить их в вино, то в кусочки эти входит бог; и что тот, во имя кого живого вынется кусочек, тот будет здоров; во имя же кого умершего вынется такой кусочек, то тому на том свете будет лучше; и что тот, кто съест этот кусочек, в того войдет сам бог».
Тем же, кто возмущается отсутствием креста на могиле Толстого, писатель сам дал ответ: «Я действительно отрекся от церкви, перестал исполнять ее обряды и написал в завещании своим близким, чтобы они, когда я буду умирать, не допускали ко мне церковных служителей и мертвое мое тело убрали бы поскорей, без всяких над ним заклинаний и молитв, как убирают всякую противную и ненужную вещь, чтобы она не мешала живым».
Все это, однако, не мешает потомкам и почитателям Толстого обращаться к Церкви с призывом «пересмотреть свое отношение». Русская православная церковь давала ясный и однозначный ответ: человек может отказаться от своих заблуждений и вернуться через покаяние в лоно Церкви, но ни родственники, ни сочувствующие не могут это сделать за него.
В нашей стране привыкли к посмертным реабилитациям, но в данном случае решение Синода может быть пересмотрено лишь тогда, когда будут представлены доказательства, что Толстой отказался от своих взглядов и примирился с Церковью: «Даже если он это сделал в последние минуты жизни».
Что же касается литературных дарований Толстого, то и сто лет назад Синод признавал, что Толстой – «известный всему миру писатель», но посвятил «данный ему от Бога талант на распространение в народе учений, противных Христу и Церкви».
Очень часто можно услышать вопрос: почему Церковь не простит Толстого? Ответ на него сформулирован еще в Евангелии: когда справа и слева от Христа были распяты два разбойника, один из них покаялся и услышал очень важные, единственно важные для человека в этой жизни слова Христа: «ныне же будешь со Мною в раю». А другой злословил Христа, и нигде в Евангелии не говорится, что он услышал те же слова (Лк. 23. 39-43). Но вовсе не потому, что Господь его лично не простил и наказал.
Бог уважает личный выбор, акт самоопределения каждого человека, даже тогда, когда этот выбор есть выбор тупика и бесовской бездны. И навязывать через 100 лет русскому писателю то, от чего он сам отказался, мы не вправе
* * *
Печально, когда вновь и вновь раздаются обвинения в том, что не совершалось, и провозглашается то, о чем не говорилось. Это лишь еще одно свидетельство о тенденциозном образовании или об отсутствии оного….