(рассказ прихожанки)

          Январь года прошлого. Разгар коронавируса. В церкви бываю очень редко, дала мужу обещание, пока пандемия ходить почти не буду. Но иногда все же вырываюсь в храм, душу успокаиваю и утихомириваю.

         Приближалось Крещение Господне. Водосвятие. А я разругалась с мужем. Вдрызг. И не извинилась. Потому что права. Николай, муж мой, говорит, что ссора на пустом месте. А для меня принципиальна. Ну, вроде, помирились.

         В канун звонит мне Петровна, глава нашей лавки церковной, и просит помочь украсить икону к празднику. Смекнула я, что смогу до обеда отпроситься с работы и пойти на литургию, а затем хватит времени и украшением заняться. Раз  попадаю на службу, значит, могу и исповедоваться. Быстренько Правило прочитала, но не подумала, в чем же каяться? В ссоре? Так я права, по моему мнению…

         Стою на часах литургийных, в очереди к аналою исповедальному. Жду. Одна подошла, вторая, третий… Исповедовал отец настоятель, личность неоднозначная, интересная.

         Увидел меня, руками замахал и громко, сердито сказал:

         - Всё, всё! Не принимаю исповеди. На всенощной с вечера исповедоваться надо, сейчас только немощные, больные и старенькие.

         Огорчилась я, обиделась. Даже всплакнула. А потом подумала, ведь не зря же батюшка прогнал, с мужем ведь я так и не примирилась.

         - Прощения не попросила - раз. Кроме ссоры  никаких грехов в себе больше не нашла - это два. И приготовилась плохо - уже три. Ну что ж, поделом тебе. Только когда же ты, голубушка, снова на исповедь попадешь? Наверное, не скоро. Съедят тебя твои грехи.

         Стоя я такая удрученная и успокаиваю себя. Раз по «заслугам» тебе прилетело – терпи, смиряйся.

         И вот перед Херувимской величественно выплывает из алтаря  настоятель и, смотря в мою сторону, возглашает:

         - Так, радость моя, иди на исповедь, сменил я гнев на милость.

         Не сразу и поняла, что речь обо мне идет, но все, впереди стоящие, обернулись и подталкивают, иди Аня, иди.

         Подошла, исповедалась, хоть и кратко, но более полной и искренней исповеди у меня еще не было.

         Пришло время причастия. Причащает отец Павел. Подхожу. Батюшка, смотря на меня, произносит:

         - Причащается раба Божия, - делает паузу и, улыбаясь значительно, добавляет, - помилованная Анна.

         Что же случилось? Почему меня помиловали?

         Может быть, стоя на службе, я «дораскаялась»? Или отец Павел, что-то шепнул настоятелю?

         Чудеса.

         Столько времени прошло, но до сих пора радостно довольна «помилованная Анна»