|
Глава 11. Страстная Седмица
День первый. Страстной Понедельник
«Се Жених грядет в полунощи, и блажен раб, егоже обрящет бдяща, недостоин же паки, егоже обрящет унывающа. Блюди убо, душе моя, не сном отяготися, да не смерти предана будеши, и Царствия вне затворишися, но воспряни зовущи: Свят, Свят, Свят еси, Боже, Богородицею помилуй нас».
С этими словами мы вступаем в Страстную седмицу, посвященную воспоминаниям последних дней жизни Спасителя, Его страданий, смерти и погребения. Каждый день Великой Четыредесятницы духовно наставляя, готовил нас к глубокому пониманию этих страстных дней, осмыслению всего происшедшего, к сокрушению сердечному и плачу от созерцания ужасных мук самого Сына Божия.
Это поистине Великая Седмица! События, совершившиеся в ней, не имеют равных себе в истории мира. Очень четко и лаконично характеризует их Свт. Иоанн Златоуст: «В эту седмицу разрешена древняя тирания диавола, попрана смерть, связан сильный и расхищены его оружия, заглажен грех, снята клятва и отверст рай, небо перестало быть недоступным, люди сблизились с ангелами, преграда разделения отнята, грешницы взяты; Бог мира примирил небесное и земное».
Во все времена дни Страстной седмицы особо почитались в христианском мире. Они проводились в строгом воздержании, постоянной молитве, в подвигах добродетели и милосердия.
И сейчас, не смотря на неугомонный век ускорения и всепоглощающей суеты, отстранимся от всего земного, углубимся в самих себя и проживём каждый этот день, глубоко осмысливая происходящее, переживая и разделяя сердечно со Спасителем тоску и муки Его последних дней.
Святая Церковь очень мудро и искусно обставила Богослужения особым величием, апостольскими и Евангельскими чтениями, проникновенными молитвами, умилительными песнопениями, знаменательными и благоговейными обрядами.
Нет сердца, не способного откликнуться на вдохновенные молитвенные стояния, нет души, не могущей пережить эти дни в плаче и сострадании. Они переворачивают сознание, заставляют переосмыслить жизнь, изменяют характер и приводят к вере.
Печальный образ сострадания Христу отпечатывается на всём: на чёрных облачениях и траурном убранстве храма, на печально – трогательных Богослужениях и пронизывающих сердце словах молитв, на пасмурной и плачущей дождём погоде.
Каждый день этой седмицы несёт огромную духовную смысловую нагрузку. Всё, что в Ветхом Завете было пророчествовано, а в Новом Завете сбылось до последнего слова, в едином образе представляется нам на Страстной седмице. Однако, в это время не совершается память святых, не служатся молебны и панихиды, не читаются Акафисты. Только за это время прочитывается всё Четвероевангелие, чтобы внимание верующих обратить к моментам жизни Иисуса Христа, в которых Он открылся как истинный Бог и Спаситель мира.
Великий Понедельник показывает нам образ ветхозаветного Иосифа, из зависти братьями проданного в рабство. Иосиф Прекрасный является прообразом самого Спасителя, также своими соплеменниками и учеником преданного, умерщвлённого, заключенного во гроб и по Воскресении сделавшегося победителем греха и Владыкой мира.
Очень символичен и образ бесплодной смоковницы, который отождествляется с человеком(тогдашним и сегодняшним), имеющим внешнюю набожность и лицемерную веру, но у которого отсутствуют истинные плоды духовной добродетели. Бесплодная смоковница – это душа, не приносящая плодов покаяния, добрых дел, веры и молитвы.
День второй. Страстной Вторник
Как много раз в Евангелии Господь обращается к народу с притчами. Особыми кажутся повествования, в которых Иисус Христос указывает на человеческие дарования, способные употребиться для дел милосердия и принестись Богу в преумножении талантов; о том, что тленное остаётся с тленным в мире, а духовное богатство преумножается и отдаётся Богу, как в притче о подати Кесарю; о том, что Страшный суд непременно будет и в воскресении мертвых все дадут ответ за свои дела, и, уподобляясь десяти девам со светильниками, разделяясь, или войдут в Чертог Небесный или останутся навечно за его дверьми.
«Чертог Твой вижду, Спасе мой, украшенный, и одежды не имам да вниду в онь: просвети одеяние души моея, Светодавче, и спаси мя».
День третий. Страстная Среда
В этот день последний раз совершается Литургия Преждеосвященных Даров, непременная спутница великопостных дней. Прощальным напутствием звучат в последний раз слова молитвы Св. Ефрема Сирина: «Господи и Владыко живота моего…».
Сегодня воспоминается женщина грешница, которая слезами и драгоценным миром помазала голову Спасителя, тем самым как бы приготовив Его к погребению. И ещё предстаёт образ Иуды – ученика Христова, замыслившего предательство и навеки удалившегося от Бога. Две противоположности: бескорыстие и неблагодарность. Образ грешницы, отверженной, бесправной дочери своего народа, принесшей сердечное слёзное покаяние и не пожалевшей самого дорогого, что может быть на долгое время дало бы ей средства к существованию, глубоко тронувшей Господа этим своим поступком, превозносится Им на века: «Истинно говорю вам: где ни будет проповедано Евангелие сие в целом мире, сказано будет в память ея и о том, что она сделала»(Мф.26,13).
И образ ближайшего ученика. Того, кто был всегда вместе с Иисусом Христом, разделял с ним трапезу, молитву, отдых; кто был удостоен слышать сокровенные поучения, как и все остальные; кто был свидетелем множества чудес и излияния Благодати Божией; кого ничем не огорчили, не обидели и не обделили, и кто всё-таки предал, отдавшись во власть сребролюбию. Предательство близкого друга ранит очень глубоко. Была нанесена жестокая рана сердцу Спасителя человеческой подлостью и низостью.
«Егда грешная приношаше миро, тогда ученик соглашашеся пребеззаконным. Овая убо радовашеся, истощающи миро многоценное; сей же тщашеся продати Безценнаго. Сия Владыку познаваше, а сей от Владыки разлучашеся. Сия свобождашеся, а Иуда раб бываше врагу. Люто есть леность, велие покаяние, еже мне даруй. Спасе, пострадавый о нас, и спаси нас».
Труды духовные сочетаются с трудами телесными. Такой великий праздник просто необходимо встретить достойно, привести в порядок не только душу, но и тело, и своё жилище, и свой храм. Кипит работа в несколько рук. Постепенно из общего хаоса после усердного выскрёбывания, вымывания, выбивания и выметания выстраивается общий порядок и чистота. За этими не хитростными, упорными и приятными трудами первая половина Страстной седмицы пролетает незаметно. Чувство трепетного ожидания Праздника, зародившееся ещё далёким Прощеным воскресением, неудержимой силой заполняет сознание, уже почти переполняется, и заставляет испытывать неподражаемые ощущения.
День четвёртый. Страстной Четверг
Всякое ныне житейское отложив попечение, полностью отдаём себя во власть церковному молитвенному стоянию.
Утро этого дня озаряется Литургией, совершаемой в память далёкого события – Тайной Вечери. Господь сидел в убранной к празднику комнате со своими учениками. Здесь были все двенадцать. Иисус Христос, обращаясь к ним, говорил о их предательстве, о том, что Его ждёт впереди. Ученики волновались. Спрашивали с недоумением: « Не я ли?». Иуда со спокойствием палача, не дрогнув, повторял за всеми вопрос. Пётр, не сдерживаясь, с настойчивостью и вспыльчиво уверял, что ни при каких обстоятельствах не отречётся от своего Учителя. Иоанн, тихо склонив голову на грудь Спасителя, молча разделял с ним смертельную тоску.
Здесь, среди разных волнений душ, в закрытой от посторонних глаз, комнате рождалось Новозаветное таинство – Евхаристия, непременное условие для стремящихся к жизни Вечной. Плоть и Кровь Спасителя стали подкреплением миллионам живущим на земле.
Это бесценный дар Бога человечеству. Сопричастницы этого события сегодня почти все как один приступают к Чаше Божественных Даров. С из-за престольной иконы в алтаре на них взирает Спаситель, держащий в руке чашу и хлеб, прообраз Своих Животворящих Тела и Крови. Взор Господа пламенен и любвеобилен: « Приступите ко Мне все обремененные, и Я упокою вас».
А с высоких хоров льётся многократное, пронизывающее до глубины души своими словами и мелодией песнопение: «Вечери Твоея тайныя днесь, Сыне Божий, причастника мя приими: не бо врагом Твоим тайну повем, ни лобзания Ти дам яко Иуда, но яко разбойник исповедаю Тя: помяни мя, Господи, во царствии Твоем». И соединившись со Христом, народ благоговейно отходит от Чаши.
Чтобы ещё больше погрузить нас в атмосферу Тайной Вечери, Церковь предлагает совершаемый при архиерейском служении обряд омовения ног.
Сам Господь две тысячи лет назад, опустившись на колени, омыл ноги своим ученикам, показав пример глубокого смирения. Владыка омыл ноги рабов.
Необычайное, почти театрализованное действие разворачивается перед народом, пришедшим на эту службу. Двенадцать священников, изображающих собравшихся на Вечерю апостолов, восседают в центре храма. Протодиакон на амвоне, обратясь к народу, зачитывает соответствующие строки из Евангелия. Архиерей, сам сняв с себя облачения, омывает ноги сидящем по обе стороны священникам и отирает их длинным белым полотенцем. В это время протодиакон читает: «И начать умывати ноги учеников и отирати лентием, имже бе препоясан». Всё совершается неспешно, с глубочайшим осмыслением. И вот архиерей подходит к тому, кто изображает апостола Петра. Известно, что ап. Пётр смутился в своём не достоинстве: «Господи! Ты ли мои умоеши нози?». На это архиерей отвечает словами Спасителя из Евангелия: «Еже аз творю, ты не веси ныне, разумеши же по сих». Священник передаёт слова апостола: «Не умыеши ногу моею во веки». Архиерей изрекает: «Аще не умыю тебе, не имаши части со Мною». Священник, указывая на свои руки и голову, говорит: «Господи, не нози мои токмо, но и руце и главу». У всех перед глазами невольно предстаёт образ реальности далёких событий и охватывает трепетный ужас от глубокого значения совершаемого: «Образ бо дах вам, да яко же Аз сотворих вам, и вы творите». Чтением заключительной молитвы завершается обряд омовения.
Вечером того же дня при большом стечении народа, переживающего вновь и вновь со Спасителем Его предсмертные часы, читаются двенадцать Страстных Евангелий.
Полутёмные своды храма уносятся вверх вместе с кадильным дымом и неярким отблеском сотен свечей в руках молящихся.
Под « всегласное и равное сладкопение» священство выходит к центру храма, неся впереди Евангелие. Звучит тропарь: «Егда славнии ученицы на умовении вечери просвещахуся, тогда Иуда злочестивый сребролюбием недуговав омрачашеся, и беззаконным судиям Тебе, Праведного Судию, предает. Виждь имений рачителю, сих ради удавление употребивша. Бежи несытыя души, Учителю таковая дерзнувши: иже о всех Благий Господи, слава Тебе».
И вот протодиакон читает первое Евангелие. Оно сменяется пением особых молитв – Антифонов, в которых раскрывается смысл прочитанного. Затем читается второе, третье, четвёртое Евангелие… Мы слышим слова последней проповеди Спасителя к ученикам, о предательстве Иуды, о взятии Христа под стражу в Гефсиманском саду, об отречении Петра во дворе первосвященника Каиафы.
Слова Евангелия прерываются пением седальна – негодующий вопль к Иуде: «Кий тя образ, Иудо, предателя Спасу содела? Еда от лика тя апостольска разлучи? Еда дарования исцелений леши? Еда со онеми вечеряв,- тебе от трапезы отрину? Еда иных ноги умыв,-твои же презре? О коликих благ непамятлив был еси! И твой убо неблагодарный обличается нрав. Того же безмерное проповедуется долготерпение и велия милость».
И снова мы слышим повествование о допросе Христа у первосвященника Каиафы, об абсурдных лжесвидетельствах на Него, о суде у Пилата, о победе мелочных, амбициозных желаний над здравым разумом и велением сердца, о приговоре и жестоких истязаниях Невинного Страдальца.
Немым криком из глубины страдающего сердца Владыки раздаётся и врезается в наше сознание: «Сия глаголет Господь иудеом: людие Мои, что сотворих вам? Или чим вам стужих? Слепцы ваша просветих. прокаженныя очистих, мужа суща на одре возставих. Людие мои, что сотворих вам? И что Ми воздасте? За манну желчь: за воду, оцет: за еже любите Мя, ко Кресту Мя пригвоздисте: Ктому не терплю прочее, призову моя языки, и тии Мя прославят со Отцем и Духом, и Аз им дарую Живот вечный».
Эти слова Человеколюбца Господа острой обличительной стрелой вонзаются в человека и древнего и сегодняшнего. Чудовищная несправедливость вопиет к Небу, возмущает ангельские силы. Немыслимо! Тварь убивает Творца! За добро платит жестокой смертью. Содрогнись сердце человеческое, опомнись и припади к Милосердному.
Осознавая страшную действительность, скорбя и омывая слезами душу стоит, склонившись, народ. Тихо в храме. Только легкое потрескивание свечей смеет нарушить эту тишину. Выйдя вперёд, протодиакон, став перед Крестом на колени поёт антифон: «Днесь висит на древе, иже на водах землю повесивый: венцем от терния облагается, иже ангелов Царь: в ложную багряницу облачается, одеваяй небо облаки: заушение прият, Иже во Иордане свободивый Адама: гвоздьми пригвоздися Жених Церковный: копием прободеся Сын Девы. Покланяемся страстем Твоим Христе. Покланяемся страстем Твоим Христе. Покланяемся страстем Твоим Христе: покажи нам и славное Твое Воскресение».
Одинокий голос в людском безмолвии звучит потусторонним откровением, а последние слова пробиваются робким, но ярким лучом надежды на милосердие Божие.
Затем как гром в разверзнувшихся небесах, звучит из уст протодиакона прокимен: «Разделиша ризы Моя себе, и о одежди Моей меташа жребий». Громко и напористо повторяет тоже хор. Зовом тоски из измученного сердца Господа раздаётся: «Боже, Боже Мой, воним Ми, вскую оставил Мя еси?». Эхом повторяет следом хор. И вот, набрав в грудь воздух, протодиакон извергает мощный раскат: «Разделиша ризы Моя себе…», и замирает в звучащем дребезге эха. Начиная мягко и легко, а затем всё с нарастающим накатом огромной волны, на мгновение замеревшей на высоком бурлящем гребне, заканчивает хор: «..и о одежди моей меташа жребий».
Снова в руках молящихся возжигаются свечи и льются слова Евангелия. В них говорится о том, как издевались над Спасителем воины – «вчера герои, а нынче палачи», упиваясь своей постыдной властью сильного над слабым; как повели Приговорённого к месту казни, заставив проходящего Симона Киринеянина нести за Него крест; как распяли Его между разбойниками; как один из них, жалея Господа и сердечно исповедовав Его, одной только фразой открыл себе путь в Рай; как злословили Страдальца прохожие; как поили Его уксусом, когда Он хотел пить; как Господь Вседержитель, возопив громким голосом испустил дух…
«Слава долготерпению Твоему, Господи» - со слезами на глазах шепчет народ. Одинокий колокол выбивает восемь раз по числу прочитанных Евангелий. Служба движется к своему завершению. В память врезаются слова Благоразумного разбойника, и вера даёт ощущение, что даже самое невозможное возможно: «Разбойника благоразумнаго, во едином часе раеви сподобил еси, Господи, и мене Древом крестным просвети, и спаси мя».
И, наконец, в последних Евангельских словах слышится о том, как пробили копьём ребро Спасителя, как Иосиф Аримофейский снял Пречистое Тело, обвил Его плащаницей и положил во гробе; как фарисеи, не угомонившись и по смерти Сына Человеческого, у Пилата испрашивали стражу, чтобы стеречь гроб; и как Пилат напоследок ответил: «…Имате кустодию: идите утвердите яко же весте. Они же шедше утвердиша гроб, знаменавше камень с кустодиею».
Весь храм залит огнём страстных свечей. Служба закончилась. Верующие благодатный огонёк в сохранности светильников, ламп, самодельных фонариков понесли домой. От каждого храма в разные стороны города живым лучом растекается Божественный Свет.
Дома, от этого огня зажигают лампадки у образов. С ним проходят по комнатам, оставляя маленькие закопченные крестики там, где это возможно.
Страстную свечу хранят целый год и возжигают в часы скорби или бедствий как благодатный щит ограждения.
Долгий, но такой запоминающийся день. Путь, который сегодня пришлось пройти, кажется бесконечным. Утомлённость дня сковывает измождённым оцепенением. Ничего не хочется. Душа напиталась настолько, что переполнилось и тело.
Тёмная весенняя ночь отсвечивает блеском звёзд. Лёгкий и тёплый ветерок, подув, приносит далёкие запахи. Что это? Сквозь смесь ароматов молодой зелени и парующей нагретой земли пробивается едва уловимый лёгкий запах Пасхи. Нет, не пасхального кулича, а именно Пасхи, незабвенный запах праздника. Хотя дух раннего испеченного кулича тоже улавливается. Где-то уже хлопочут над главной лакомкой торжества. Осталось совсем чуть-чуть. До чего же приятно ожидание! Наплывает сладкая дремота счастья, самого полного счастья…
День пятый. Страстная Пятница
Самый скорбный день седмицы. Господь умер на Кресте. Мы были свидетелями Его спасительных страданий. Прочувствовав и пережив атмосферу того иерусалимского дня, когда померкло солнце и случилось землетрясение, увидев смятение народа, пребывавшего в совершенном безумии, а затем в исступлённом покаянии, мы сейчас, склонив голову, стоим у одинокого креста с Пречистым Телом Страдальца. Совершив своё злое дело, все разбежались. Нет учеников и воинов, нет безумной толпы и злопыхателей, нет фарисеев и обличителей, только…В стороне, поддерживаемая женщинами под руки, стоит Богородица. Её сердце прошло оружие, Её душа болит от невыносимой боли. Её Дитя безмерно страдает, напрасно терпит муки, принимает смерть за грешный мир, а Она ничего не может сделать, ничем помочь. Как мать, Пресвятая Дева перенесла чудовищную пытку сострадания Своему Сыну. Только Она не покинула Его, только Она не предала.
Когда всё совершилось, Тело Господа было снято с Креста и положено во гроб.
Иконное изображение умершего Спасителя, украшенное парчой и расшитое золотом и жемчугом, называется Плащаница, а Богослужение Страстной пятницы, прообразующее снятие Тела Господа и положение Его во гроб, носит название «Вынос Плащаницы».
В центре храма стоит позолоченная гробница. Вокруг всё обставлено живыми благоухающими цветами. Из кадила непрестанным сизым облаком воскуряется фимиам.
«Благообразный Иосиф, с древа снем Пречистое Тело Твое, плащаницею чистою обвив, и вонями во гробе нове покрыв положи» - при пении этого тропаря сонм священников из алтаря выносит Плащаницу. Тихо и неспешно выплывает она точно по воздуху, так благоговейно, чтобы не потревожить покоя Умершего. Обнеся Плащаницу по храму под погребальный перебор колоколов, её полагают на приготовленное место.
Скорбная проповедь звучит последним словом у раскрытой могилы. И устремляется народ коленопреклоненно с трепетным целованием к Умершему Спасителю. А в это время читается особый канон на Плач Пресвятой Богородицы, написанный святым Симеоном Логофетом. Слова канона пронзают сердца, и только они звучат в общем безмолвии:
«Вижу Тя ныне, возлюбленное мое Чадо и любимое, на Кресте висяща, и уязвляюся горце сердцем, рече Чистая: но даждь слово, Благий, Рабе Твоей.
Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе.
Изнемогающи и рыдающи Непорочная мироносицам глаголаше: срыдайте Ми, и сплачитеся горце, се бо Свет Мой сладкий, и учитель ваш гробу предается.
Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе.
Воспою милосердие Твое, Человеколюбче, и покланяюся богатству милости Твоея, Владыко: создание бо Твое хотя спасти, смерть подъял еси, рече Пречистая. но воскресением Твоим, Спаче, помилуй всех нас…».
Закрыты уста, умолкли звуки, замерло всё живое…Бог лежит во гробе…
День шестой. Страстная Суббота
Беспримерная и незабвенная во все века суббота. День самых противоречивых чувств – от печали до радости, от слёз до восторга. День, который начинается до восхода солнца и, кажется, не имеет конца. День молитвы и предпраздничных хлопот. День, в котором стойко поселился сдобный и душистый запах пасхального кулича. День, в котором каждую минуту ждёшь Праздника, наслаждаешься предвкушением и мысленно оттягиваешь время, чтобы продлить минуты ожидания.
Раннее – раннее утро. Ещё заря не вскрывала алыми красками горизонт, ещё птицы не оглашали округу своим пением, ещё суета не завладела миром, а торопливые фигуры верующих направляются к храму в предрассветной темноте.
Только здесь, в Доме Божием, можно почувствовать всю необычность, великую значимость, красоту и неповторимость этой субботы. Переступив порог храма, ощущаешь себя в ином мире и счастлив от осознания этого.
Сегодня совершается утреня с чином Погребения Спасителя и Божественная литургия святого Василия Великого.
В свете лампад и свечей у Плащаницы священнослужителями читаются «Похвалы» - стихи из 17 кафизмы и погребальные песнопения. Сквозь едва уловимое, как фон, пение хора проступают слова « представляющие в своём содержании дивное соединение догматических созерцаний и сердечных чувствований, плача и радости – то они прославляют и величают неизреченное долготерпение, милосердие, безмерное человеколюбие Господа и спасительные страдания Его, то изображают ужас, изумление всей твари, благоговейное недоумение и священный трепет неба и земли при виде Господа, во гробе почившего, то раздаётся в них материнский плач Богородицы и вопли сердечные всех сострадающих Спасителю и погребающих Его, то, наконец, звучит голос веры, провидящий в мрачном гробе, восприявшем в недра свои пречистое тело, светлый чертог Победителя ада и смерти…».
Непрестанно воскуряемый фимиам заполняет благоуханием весь храм, вознося всех в Небесные Чертоги.
Бесконечность льющихся слов растворяет время, открываясь в безвременное пространство вечности. И как бы издалека доносятся звуки канона Великой Субботы, после смолкнувших слов Похвальных статий: «Волною морскою Скрывшаго древле гонителя мучителя, под землею скрыша спасенных отроцы: но мы яко отроковицы Господеви поим, славно бо прославися».
Это одно из самых удивительных и прекраснейших произведений христианской поэзии. Не только слова, но и сам напев его ирмосов с непреодолимой силой действуют на чувства и вызывают неописуемый и умилительный трепет, восторг. Услышав их один раз в жизни, не забудешь никогда. И стоит только зазвучать этой мелодии, как память мысленно возвращает тебя в атмосферу Великой Субботы. И ты не властен противиться той чарующей ностальгии.
Сам Господь, пригвождённый ко кресту, ласковой сыновьей заботой утешает свою Пречистую Матерь и всех нас в Её лице: «Не рыдай Мене, Мати, зряще во гробе, Егоже во чреве без семене зачала еси Сына: востану бо и прославлюся, и вознесу со славою непрестанно, яко Бог, верою и любовию Тя величающия».
Дух победоносного торжества чувствуется в этих словах. Этот канон навсегда оставил в душе неизгладимый след.
За окнами храма встаёт заря. В её первых лучах под звуки похоронного биения колокола движется необычная процессия – Крестный ход с Плащаницей Господней. Подражая бесстрашному Иосифу Аримофейскому, не побоявшемуся прийти к Пилату и просить Тело Иисуса, сегодня все прихожане вслед священнослужителям проводят Господа в последний путь до гробницы, обходя вокруг храма при пении «Святый Боже».
Как свеж ранний утренний воздух. И пар от дыхания, и кадильный дым окутывают народ. В свете алой зари песнословят птицы, вторя Крестному ходу.
Плащаница заносится в храм и полагается в центре. Ароматными благовониями священник отирает изображение Господа, точно так же как это было сделано две тысячи лет назад и оставляет Его в покое.
Окончание Утрени даёт возможность немного перевести дух и приготовиться к Литургии, которая следует за тем. И хотя длительное молитвенное стояние утомляет, но в глубине души хочется, чтобы оно не заканчивалось никогда.
Чтение Часов сменяется Вечерней, которая плавно переходит в Литургию Свт. Василия Великого. Под чтение огромного количества Паремий, дремлют присевшие на скамейку бабушки, подходят к таинству Исповеди готовящиеся ко Причастию, неслышно суетятся те, кто переоблачает храм в белые цвета.
Но взоры всех непременно устремлены к Плащанице. Почти вся Литургия совершается около лежащего во гробе Спасителя. Сегодня Он не в алтаре, А здесь, лежит среди нас. Чтение прошений, Малый и Великий Вход совершаются у Тела Господа.
После пения замечательного и многообещающего песнопения «Воскресни, Боже, суди земли, яко Ты наследиши во всех языцех», открывшийся алтарь сияет белизной и духовенство предстаёт переодетое в белые ризы.
И именно этот момент даёт поток неудержимой тихой радости, изливающейся в сердце и душу, заполняющей сознание и мысли, той радости, которую можно ощутить только под покровом Матери Церкви, в атмосфере её непревзойдённых служб. И так, Пасхальный свет зажегся! Но уста закрыты, и взор скорбно опущен. Господь ещё во гробе. Ещё в Небесном Царствии Ангелы, Херувимы и Серафимы ужасаются от свершившегося на земле.
Особое песнопение вместо Херувимской песни призывает всякую плоть человеческую замолчать и замереть со страхом и трепетом: «Да молчит всякая плоть человеча, и да стоит со страхом и трепетом, и ничтоже земное в себе да помышляет: Царь бо царствующих и Господь господствующих приходит заклатися и датися в снедь верным. Предходят же сему лицы ангельстии со всяким Началом и Властию, мноогоочитии Херувимы и шестокрылатии Серафимы, лица закрывающе и вопиюще песнь: аллилуиа, аллилуиа, аллилуиа».
Наконец Литургия подошла к концу. После освящения народу раздаётся по кусочку хлеба, политого вином. Это и для подкрепления сил и в память о поминальной трапезе по Почившем Господе нашем.
С малой каплей сожаления в сердце покидаем дом Божий, а за предстоящими и, увы, необходимыми праздничными хлопотами и суетой незаметно растёт в душе посеянное семя. Его корни прочно вросли в сознание, зелёный стебель и могучие изумрудные листья обвили чувства, мысли и желания, а налитой алый бутон вот-вот раскроется в сердце цветком Пасхи Красной, Таинственной, Всечестной и Великой!
|
 |
 |
Лауреат Всероссийской литературной премии СП России "СЛОВО-2021".
Опубликовано в
Художественная проза
Последнее от Ирина Овсянникова
Авторизуйтесь, чтобы получить возможность оставлять комментарии