Воскресенье, 27 июня 2021 06:50

«Маленькая страна» Луганск Православный

Автор
Оцените материал
(0 голосов)
Новомесячия ваши и праздники ваши ненавидит душа Моя:
они бремя для Меня; Мне тяжело нести их.

Ис. 1:14

Летняя жара в Луганске ужасающа. Июльские дни здесь и в самом деле могут являть собой образ геенны огненной.

Выйдя из дома часов, эдак, в девять, луганчане зачастую уже наблюдают на своих термометрах порядка тридцати градусов по Цельсию.

Наверное, именно поэтому начало Божественной Литургии в большинстве храмов положено в 8 утра. С другой стороны, зачастую расписание богослужений, неизменное и зимой, и в будни становится настоящим препятствием для похода в храм.

Субботняя всенощная – в три или даже два часа дня. Она едва ли когда длится более двух часов и начинается почти по всему Луганску в одно и то же время. Понятно, что оттого народу на ней практически никогда и нет – в это время либо ещё очень жарко, либо люди всё ещё на работах. Исповеди на всенощной не бывает.

В пять вечера все без исключения храмы уже закрыты. То есть совместить работу (а типичный рабочий график в Луганске это шестидневка) с богослужением возможным не представляется. Своими глазами однажды я наблюдал, как женщина, которую муж с ворчанием в кои-то веки довёз до храма поставить свечку, успела аккурат к закрытию запоров…

Вопрос времени начала и окончания богослужений меня настолько заинтересовал, что я написал письмо в Епархию. И получил ответ, мол, а как Вы хотите? Транспорт-то вечером уже не ходит! Вот и служится вечерня днём, утреня вечером, а обедня рано утром.

Ну как это «не ходит»? До семи вечера маршрутки вполне себе ползают, а дальше всё зависит от популярности маршрута. Да и в транспорте ли дело? Крупные супермаркеты смело работают до десяти вечера, обычные продуктовые – до семи, восьми пополудни.

Я пошёл ещё дальше. Создал в крупнейшей луганской группе ВКонтакте опрос, оплатил его размещение.

И выяснилось: более 14 процентов проголосовавших очень даже за изменения в расписании богослужений. Остальным – без разницы, они в Церковь не ходки.

***

Трудно быть москвичом в Луганске. Меня, посещавшего Благовещенский храм в Петровском парке, можно считать испорченным капитальностью организации служб ныне покойным отцом Димитрием Смирновым. Теперь же, входя, например, в кафедральный Петропавловский собор, я каждый раз ершусь от окружающего. Просто потому, что многое здесь, кроме, конечно, самих людей, вопреки, а не благодаря.

Во-первых, кто вообще сказал, что Литургия начинается в восемь? Давайте зайдём в притвор и поглядим. Ничего подобного крохотная доска объявлений на четыре листа формата A4 не сообщает. Периодически куда-то исчезающий плакатик радиостанции «Радонеж», объявления о паломничествах и приглашение в библиотеку. А расписание-то где?.. Похоже, время начала служб нужно уточнять у женщины напротив, что торгует здесь выпечкой. Да, торгует. Выпечка делается тут же, в доме причта, так что как бы своя; её, стало быть, можно продавать и во время Литургии. Возле свечной же лавки обычно ставится ещё и отдельный стол для всевозможного «афонского» барахла вроде чёток и ладана.

Исповедь совершается прямо во время Литургии, едва ли, прости, Господи, не вместо неё. Три-четыре десятка человек к одному батюшке… Люди крутятся как могут. Полагаю, всем нам приходилось стоять в очереди на исповедь в воскресенье, но это всё же – не норма участия в службе.

Такая двойственность делает больно. Можно понять, если священник служит один. Нужно и исповедовать людей, и возгласы произносить, и храм, в конце концов, кадить.

Но если это кафедральный собор, зачем выстраивать индустрию параллельного существования греха и святости?.. Это отнюдь не путь к единению в Духе, это вполне себе разделение, имеющее вполне конкретные последствия, когда в отдельном человеке становится невозможным разглядеть образ Бога и предвестье Царствия. Для исповеди же более чем подходит длинная и, прямо скажем, скучная всенощная.

Раб Божий! Ты в храм молиться пришёл или осуждать? Всё так. Да только храм должен быть инструментом веры. Инструментом, который удобно ухватить и который предназначен ко вполне определённой цели и действию. Что ж, если священник тих и косноязычен, а дьякон знай кричит ектеньи в Царские врата, нимало не обращая их к народу? Постоим, потерпим. Что, если трезвоном кадила в микрофон напрочь заглушается чтение Апостола? Повздыхаем, достанем смартфон, прочитаем самостоятельно. Но это – рефлексия. Наступать на голову змию нужно не так, а снятием бубенцов и разворачиванием дьякона на 180 градусов или выдачей микрофона ему, а не кадилу!

Литургия, меж тем, прерывается проповедью. Пусть и посредственной, надуманной, затянутой, но всё равно ценной и слушаемой со вниманием. Для народа, участвующего в службе, это как перемена посреди учебного процесса. Однако молитву людей прервут ещё дважды, чтобы церковницы могли пройти по храму и собрать пожертвования, и последний раз сие случится аккурат во время пения «Отче наш»… Церковный люд Луганщины не хороший и не плохой, он обычный. Он старается быть адекватным, но отнюдь не научен тому, что адекватность мiра и адекватность Церкви вещи зачастую диаметрально противоположные. В результате косность, положенная на веру, даёт зловерие, а не любовь. Вот и ищет бедный народ утешения и вдохновения в чём попало. Всё идет по плану, да не по тому, что надо бы.

Вот и он, столь долгожданный момент Причастия. Кучка из женщин с престарелой монахиней во главе мгновенно аккумулируется у Чаши, но отодвигается, как только матери подносят к ней малышей. За малышами пропускают детей постарше, а за ними, так уж и быть, мужчин. Никакой организованной очереди нет, есть разрешение. В самый момент Причащения замечаю, что и вино в Чаше отнюдь не кагор, а вполне себе белое…

Что нужно, чтобы при всём при этом ходить в Церковь? Мужество? Едва ли. Привычка? Несомненно. Любовь? Может быть. Желание? Желание нужно точно. И как тут не вспомнить пресловутое «желание работать» как непременное условие во всех и любых местных объявлениях о приёме на работу?

Но желания производит чувственная, отнюдь не самая надёжная в духовной навигации часть души. И если в случае объявлений это, по сути, означает готовность ко лжи, то и вера, воспитываемая таким желанием, мало действенна. Ей отнюдь не требуется человек целиком, но всегда лишь какая-то часть его. Стало быть, ходить-то в Церковь можно, а вот жить в ней – нет.

***

Едва ли не до слёз меня довёл тот факт, что на Пасху народ не поёт. Хор берёт такие высоты, что в ушах стоит звон, но «Воскресение Твое, Христе Спасе, Ангели поют на небесех» петь некому. В праздник победы жизни над смертью люди безмолвно и скорбно идут вокруг храма. У них не возникает простого вопроса – какой и Чьей жизнью побеждается эта самая смерть. Они безучастны, и это страшно. Их дело заключается большей частью в освящении куличей. Выстоять всю пасхальную службу, чтобы вместо Причащения в пятом часу утра тащить к амвону связку куличей, да ещё предварительно выслушав ну очень нужную в это время проповедь? Это подвиг, но это дикость.

«Дух творит себе форму». И особенно ярко здесь он проявляется при праздновании Богоявления.

Мы, прихожане, едва ли когда задумываемся, как именно должно происходить Великое освящение воды. На паперти привычно устанавливается бак с водой, произносятся молитвы, освящённая вода раздаётся верующим.

В Луганске не так.

После праздничной Литургии люди собираются уже с полными бутылками вокруг храма ровно как на Пасху для освящения куличей. Никакого бака на улице нет, а молитвы читаются над купелью внутри храма. После батюшка выходит и окропляет (!) водой бутылки с водой. При этом главное – чтоб эти самые бутылки были открыты. После народ суёт батюшке копеечку и расходится. Если в бутылках уже Крещенская вода ‒ зачем их окроплять? Самих людей можно, но бутылки?..

Что есть Крещенская вода? Это часть стихии, в которую некогда был погружён и погрузился Спаситель.

Великое освящение воды это никакое не воспоминание и ничуть не символ, а призывание Божества здесь и сейчас невидимым образом сделать для верующих ровно то же, что было сделано две тысячи лет назад. Освятить Собой воду, сделать её как вещество причастной нашему спасению. Совершить, в конце концов, некое таинство в собственном смысле этого слова.

А на деле? На деле в магазине покупается заранее заготовленная бутилированная вода и в свободное время благословляется окроплением на выпивание аки кулич на съедение. Язычество в чистом виде! Язычество, творимое обессилевшей нормой. Соль, потерявшая всякую силу. Смотреть на эту магию без боли в душе нельзя.

Наверное, есть какая-то разница между привычкой ходить в субботу или воскресенье в храм на службу и привычкой освящать куличи или воду.

Вот только дерево познаётся по плодам.

***

С плакатами радио «Радонеж» в Луганске связана ещё одна история.

Летом, предварительно получив одобрение от дирекции радиостанции, я решил осчастливить Луганск идеей православного вещания для соотечественников за рубежом.

Смакетировал плакатик и написал в Луганскую Епархию. Мол, хотите? Нужно оно? Приезжайте, поговорим, ответила Епархия.

И вот очередным знойным летним днём я привычно уселся на свой велосипед и покатил в другой конец города, дабы показать Владыке Митрофану образец. Приехал, приковал велосипед у симпатичного маленького здания Епархии и вошёл внутрь, изо всех сил готовясь к разговору с архиереем.

Меня принял священник, исполняющий обязанности секретаря Епархии. Образец плакатика он взял и унёс куда-то. «Благословляется!» – сообщил он мне, вернувшись.
Вот те и раз, поговорил с прямым преемником одного из апостолов. «Владыка благословил» – повторил священник, заметив моё замешательство.

Утешив себя тем, что ни одно по-настоящему доброе дело не обходится без искушений, я отправился допечатывать остальной тираж для всех храмов Луганщины.

И таки допечатал. И таки передал в Епархию. А дальше начались чудеса.

По итогу плакатик периодически появлялся только на доске объявлений Петропавловского Собора. В центре, на уличной доске объявлений Храма во имя иконы Божьей Матери «Умиление» он быстро пришёл в негодность. Я самолично заменил его (благословение-то у меня есть!), но и этот долго не продержался. Тут уж я разозлился и со всем возможным тщанием, предварительно очистив поверхность, налепил его прямо на стеклянную створку доски объявлений. Плакатик, конечно, попытались изничтожить, да не тут-то было – наклейка на чистом стекле штука весьма устойчивая.

Больше же нигде, никогда и ни в одном луганском храме этих плакатиков я не видел.

И вот я вновь стою в центре Луганска, напротив того же храма. Совсем недалеко отсюда находится здание Облгосадминистрации – то самое, рядом с которым некогда взорвались выпущенные с самолёта ракеты.

Перед храмом разбит сквер с многочисленными лавочками. Здесь нечто вроде маленького культурного центра, альтернативного кофейням на площади Героев ВОВ. Сюда же приезжают праздновать брачующиеся. Кое-какие пары вкладывают в площадь и кирпичи со своими именами…

Здесь же после войны кто-то додумался установить парочку интерактивных финансовых истуканов. Они представляют собой высокие стулья с логотипом заказчика, сваренные из стальных прутьев. Вкопанная в землю рядом железная табличка прямо обещает финансовое чудо пятой точке поверившему в Стул. Да, с большой буквы. Да, предлагается именно поверить, мотивируя это тем, что мысли, дескать, материальны. Дескать, и они тоже валюта.

Куда уж материальнее! Финансовый центр, что располагается на другой стороне улицы, луганчане так и называют: тот, что напротив Божьей Матери.

Я не поленился узнать, что думают об этих Стульях местные священнослужители. Оказалось, почти ничего и не думают. Кто-то считает памятники Ленину бо́льшими идолами, кому-то всё равно, кое-кто отмолчался. Нашёлся и батюшка, который прямо сказал: да, народ-то у нас нехристь…

Отче, милый, а кем ещё ему быть, если Ваша братия стыдается носить рясу вне храма? Чего ж тогда удивляться, что народ скорее будет смотреть и слушать местного мультимедийного прельщённого, денно и нощно занятого принятием на себя (!) чужих грехов, вымаливанием самоубийц и изгнанием бесов с кладбищ (?!) с помощью ладана и сотен зажжённых свечей, нежели собственное духовенство?.. Да помните ли Вы, батюшка, начало двухтысячных, когда всевозможные (или одни и те же) колдуны и колдуньи регулярно приезжали в Луганск на, прости Господи, гастроли и стабильно собирали толпы народа в местном ДК, а «Луганская правда» охотно выделяла с полполосы на описание их многочисленных «подвигов»?..

Впрочем, сбор мнений мне быстро опротивел, и я аккуратно содрал объявление о чудодейственной силе нескольких сваренных между собой железок и деревяшки между ними. Содрал и приклеил вместо него ещё один плакатик радио «Радонеж». Да ещё и грозно указал на нём: «По благословению правящего архиерея».

***

Довелось мне как-то побывать и в Покровском храме Новосветловки, том самом, чей купол был пробит снарядом во время танкового боя в посёлке.

При храме существует совсем небольшая, но дружная община. Даже покормили меня, оборванца... Допрежь сего, я молился вместе с ними на Литургии.

По идее, все Литургии должны быть похожи друг на друга, исходник-то у них один.
Здесь было что-то ещё. Размеренное движение людей по храму во время службы не прекращалось. Кто-то устанавливал свечи, кто-то подправлял их. Литургия была обильно разбавлена чтением вслух записок о здравии и коленопреклоненной молитвой. Во время Херувимской люди сложили руки на персях как перед Причащением и подтянулись ближе к амвону.

Во всём этом, по-моему, и заключается изрядная проблема нашего сегодняшнего христианства – его нет снаружи храма. Мы можем сколько угодно «тайно образовывать» ангелов, но у нас никак не получается являться оными за пределами церковной ограды. Дела рук наших так или иначе обречены, но при этом материального у нас больше, чем духовного. А если так – в чём конкретно наша святость? Почему война пришла именно сюда? Чего же должного не сделал каждый из нас?..

На все эти вопросы ответов у меня нет. Но что мы, христиане, должны делать на Литургии?

Приносить для освящения свою жизнь. Жизнь нищих духом и кающихся в свои собственных грехах. Другой у нас и правда нет. А на службе – внимать иконе жизни Христа посредством жизни Церкви в лице церковной общины.

Что мы должны износить из Литургии?

Святость.

У нас же всё наоборот. Святостью считается хождение в храм, а на службу несётся повседневность. Она может быть и забавной, в виде раздачи печенек в ожидании Причастия. А может и принимать формы совсем ненужного стояния на коленях в воскресенье.

***

Какое-то время в тёплое время года я посвятил разглядыванию людей в знаменитых разноцветных луганских маршрутках-развалюхах. Я смотрел на шеи и считал оные с цепочками и верёвочками. Расчёты меня ничуть не радовали, потому что были ужасающи. Примерно у восьмерых из десятка шеи не были отягчены вовсе ничем. И только эдак у пары человек там мог оказаться нательный крестик… Пожалуй, хуже этого было только однажды заметить его болтающимся на серёжке в чьём-то ухе.

А вот пресловутые красные нити на запястьях – не проходит и дня, чтобы я не увидел их на одном, двух, нескольких луганчанах обоих полов.

И не только в маршрутках.

Всюду.
Прочитано 159 раз
Авторизуйтесь, чтобы получить возможность оставлять комментарии
Вверх
Top.Mail.Ru