Уже давно всех сильных мира,

Кто обретал большую власть,

Она губительно слепила,

Как помрачения напасть.

Дерзали мнить себя богами,

Иль представлять их на земле,

Страдая теми же грехами,

Что и простые люди все.

Ничто не стало исключеньем,

Для очень древнего греха:

Венчалась гордость помраченьем …

И было так во все века.

Менялось только облаченье

И звались титулы скромней,

Но оставалось вновь стремленье,

Быть всех святее и сильней.

И император византийский,

Не победил лукавый грех:

Считал Лев третий Исаврийский,

Себя священником для всех.

И перед Папою хвалился,

Ничем не ниже, что его

И так в гордыне утвердился,

Что гнал и Бога Самого.

Уничтожал Его иконы

И фрески в храмах удалял,

И издавал в стране законы,

В которых ересь утверждал.

И первой снял Христа икону,

С великих храмовых ворот

И по зловерному закону,

Судил бунтующий народ.

Аравитян, Лев внял злочестью,

Царю которых, иудей,

Пророчил будто, с сладкой лестью,

Что сорок лет пребудет сей …

И подчинит, что многих троны

И победит в любой войне,

Коль христианские иконы,

Все истребит в своей стране …

Исполнив Свыше Божью волю,

Земным кумирам не служить,

Ничем, что связанно с землёю,

Душой ничуть не дорожить.

И Лев пророчеством прельстился,

Величья жаждя всей душой

И ею быстро помрачился,

Не понимая путь святой.

Явил Господь пред ним знаменье,

Дав зреть, что может натворить -

Из моря пламя изверженье,

Вокруг всё начало губить.

Но объяснил то Божьим гневом,

Царь, на поклонников святых …

Считая лики их, примером,

Нечистых идолов земных.

Тогда нашла с востока туча,

Никеи против, сарацин,

Неся ей гибельную участь

И поругание святынь.

И взяли град они в осаду,

Ведя бои со всех сторон

И оставалось только граду,

Издать последний к Небу стон.

Но Константин, защитник-воин,

Что Льву зловерному служил

И был злой ересью опоен,

Вину на лики возложил.

Считая бедствия виною,

В Никее множество икон.

И камень дерзкою рукою,

В икону Девы бросил он.

И образ попирал ногами,

Упавший по его вине:

Сражался будто бы с врагами,

В слепом озлобленном уме.

А ночью перед ним предстала,

Мать Божья в сокровенном сне

И кротко воину сказала:

"Как храбро сделал зло ты Мне?!

Сражался ты с врагами словно,

Но только не в густом бою …

И злое, сделал безусловно,

И на главу, особ свою."

И утром, распалённый штурмом,

На стену воин лишь взбежал,

Как камень, ввысь летевший с шумом,

В "слепую" голову попал.

И мёртвым пал "храбрец" несчастный,

С высокой каменной стены,

За "подвиг" мерзкий и ужасный,

По вдохновенью сатаны.

А город, ликами хранимый,

Которых чтили в граде том,

Остался тьмой неуязвимый,

Как крепкий неприступный дом.

Хотя и множество пленили,

Войной довольные враги:

Добычи много уносили

И мало потерять смогли.

Была то Божия заслуга

И вразумленье для царя:

Его, что ереси потуга,

Погибнет начатая зря.

Так Матерь Божья показала,

Слепая вера, как вредна

И как гордыня ум сковала,

И довела до ада дна.

И был тот случай в подтвержденье,

Покрова в бедах образов

И лика Девы в прославленье,

Собором всех святых отцов.

© Copyright: Александр Петрович Ерёмин, 2020