Четверг, 11 июля 2019 15:57

Кризисный центр. Жизнь побеждает

Автор
Оцените материал
(3 голосов)

 

 
Художественный рассказ

Елизавета возвращалась из города после занятий в Педагогическом университете, при котором были открыты двухгодичные курсы психологов. Перед тем, как идти на автостанцию, она зашла в супермаркет и стала выбирать продукты, которые не вырастить летом на грядках. К таким относились рафинированное подсолнечное масло, чай, кофе, конфеты, пряники-печенье к чаю и всякое другое, что будет в радость постояльцам её Кризисного центра матери и ребёнка. Она уже представляла, как выложит содержимое пакетов в вазочки на столе и скажет: «Девочки, а давайте о Господе почитаем-попоём, а потом чайку попьём, о жизни нашей непростой поговорим…» Представляя это, она так искренне и открыто заулыбалась, что на неё обратил внимание охранник.

 

Лизавета поняла в чём дело и, придав лицу строгое выражение, пошла к кассе. Перед ней стояло двое покупателей. Вот парень расплатился за купленный товар, взял в руки пакет и пошёл к выходу. Вот худенькая девчушка в чёрной кепке роется в карманах старенькой курточки в поисках недостающих монет, чтобы расплатиться за булку хлеба и пакет молока. Но сколько ни ройся, монет всё равно не хватало.

Лизавета достала пятьдесят рублей и положила на тарелочку, где лежали три десятирублёвых монеты, которых не хватало на оплату товара. Кассирша с пониманием кивнула, принимая купюру к оплате. Девушка, не веря, что такое возможно, обернулась, чтобы поблагодарить спасительницу и… от удивления не смогла произнести ни слова.

– Это же та самая женщина из кризисного центра! – всколыхнулось сознание Надежды.

– Это же та самая девица, которая «первый блин комом», – вспомнила Елизавета, – это она приезжала в декабре в посёлок, но из-за вредных привычек (курения), не согласилась принять помощь православной церкви.

Испуг, недоумение, надежда читались в глазах девушки.

– Стой там и никуда не уходи, – сказала ей Лиза и стала расплачиваться за свой товар.

– Я вижу, ты уже родила. Давно? – спросила она, когда взяв два увесистых пакета, подошла к ожидающей её Надежде.

– Я? Да… Восемь дней назад родила. Шатаюсь ещё. Там не всё так легко получилось, – ответила новоиспечённая мамочка.

– Понятно. А сходить в магазин некому было кроме тебя?

Надежда отрицательно покачала головой.

– Ребёнок здоровый? С ним всё нормально? – продолжала выпытывать у Надежды Елизавета.

– Пока да, но мне нельзя с ним дома оставаться. Если из поликлиники туда придут, у меня его заберут.

– Да как же это?!

– Да ну их всех. Я уже смирилась. Деньги материнские получу – и пусть забирают.

У Елизаветы дух перехватило от таких перспектив.

– Ты хочешь этого?

Она отрицательно замотала головой.

– Если бы я хотела, я бы оставила Максимку ещё в роддоме. Как вы не понимаете? Думаете, я монстр какой-то? У меня души нет? Жилья у меня нет нормального – это да. А там, где я живу, это не моя квартира, а дядина. Он рок-музыкант. Бывший. Но к нему все его рокеры каждый вечер приходят. Они там, как напьются, песни орут. Я раньше тоже в составе этого ансамбля была. Ещё подростком ездила с ними с концертами. Все было нормально. А потом всё нормальное кончилось. Он запил, опустился… ниже некуда. Мне говорит, чтобы я в кафе шла петь. Да хоть на панель, ему всё равно куда, лишь бы я на жизнь самостоятельно зарабатывала. О ребёнке он и слышать не хочет. Он всё время требовал, чтобы я избавилась от него. И сейчас – тоже. Так что, чего хочу я – никому не интересно. Обстоятельства такие.

– Да, серьёзное положение… А сейчас где малыш?

– Дома. Спит. Но нужно спешить. Если разорётся, не знаю, что он с ним сделать может.

Елизавета посмотрела на часы. Последнее маршрутное такси в посёлок через пять минут должно было подъехать. Если уедет без неё – домой добраться будет проблематично.

– Ладно, пошли быстрее к тебе. Познакомишь со своим чудом новорождённым, – решилась Елизавета.

Надежда вся просияла от радости, так её первенца ещё никто не завывал.

– Я от автостанции недалеко живу. Минут пять всего ходу, – словно оправдываясь, затараторила Надежда, показывая дорогу.

***

Она первая поднялась на пятый этаж древней хрущёвки, достала ключ, открыла двери и пригласила зайти Елизавету. Сивушное облако выплыло на лестничную площадку и замерло в застоявшемся воздухе подъезда. Осознав, что это такое, Елизавета переступила порог тёмной прихожей, в желании, как при пожаре, ребёнка вынести первым.

Всего комнат было две. Маленькая принадлежала Надежде, большая, которую иначе как «гадюшником» назвать не получалось, – была дяди Валеры. В малюсенькой кухне на столе стоял огромный самогонный аппарат, из трубок которого капал в трёхлитровую банку, предположительно, тот самый настоящий первак.

Елизавету затошнило. Закрыв шарфом лицо, она попросила Надежду проводить её в свою комнату. Сивушный запах проникал и сюда. От него нигде в этой неблагополучной квартире не было спасения. Очень хотелось попросить хозяйку проветрить комнату, но на диване, огороженном стульями и подушками спал спелёнатый малыш восьми дней отроду. Февральские сквозняки могли причинить вред его здоровью.

Надежда предложила гостье сесть на свободную часть дивана.

– Ему нельзя здесь оставаться! Он же с младенчества алкоголиком станет, – шёпотом произнесла Елизавета, рассматривая спящего Максима.

– Ну а я вам что говорила? Что он не выживет там, где живу я. А вы все – рожай, рожай… – раздался шёпот в ответ.

– Хм-м. Не передёргивай. Не рожать – это значило убить этого красавца в утробе, без шансов выжить вообще.

– А вы считаете, что в этой «зачухондии» у него есть шансы выжить?

– Ну, если повлиять на дядю твоего нельзя, то надо в тюрьму его сажать.

– Только не это! Какой бы он ни был, я не смогу на него донести.

– Понятно. Ну раз ты его в тюрьму посадить не хочешь, тогда собирайся.

– Куда?

– Не задавай лишних вопросов. Сама знаешь куда.

– Так я же курю. И пиво я люблю…

– Не глупи, Надежда. Сегодня ты не пиво и сигареты в магазине покупала, а хлеб и молоко.

– Ну, надо же как-то себя питать, чтобы молоко в груди прибывало. А на сигареты у меня уже давно денег нет.

– Вот и умница. Значит всё понимаешь. Заберу я тебя к себе домой на первое время, пока малыш окрепнет. Ну а потом уже, как батюшка Арсений благословит.

– Мне детские на днях получать. Надо будет в город возвращаться…

– Решим. Не за тридевять земель уезжаешь. Главное, Максимку твоего из сивушных паров вывезти. Собирайся, говорю.

– Хорошо. Я сейчас.

Надежда стала поспешно укладывать пожитки в пакеты. Детских вещей у неё практически не было. Несколько пелёнок да распашонок. Ещё памперсов штук пять да одеялко, в котором одинокая мамочка из перинатального центра малыша забирала. Тёплой шапочки, и той не было, чтобы в дорогу надеть. На всё это она сетовала, пока собиралась. У Елизаветы не было денег на такси, потому как почти все потратила на сладости к чаю. А ехать надо было именно на такси. Была у неё слабая надежда, что у родственника Надежды можно попросить денег, хотя бы в долг, но его не было дома.

– А где твой дядя? Ты же говорила, что он с дитём остался, пока ты в магазин бегала.

– Ну, что с него возьмёшь? Не выбросил «приплод» с пятого этажа, как грозился, уже хорошо. Да ну его, лучше вам с ним не встречаться.

В этот момент хлопнула входная дверь.

– Лёгок на помине, – буркнула Надя, сворачивая любимый синий джемпер.

– Надька, ты пришла? – заорал во всё горло дядя.

– Не ори. Максим спит, – ответила она ему.

В комнату Нади ввалился неопрятного вида мужчина с похмельным синдромом. На нём была надета выцветшая красная футболка с нарисованной на ней чёрно-белой электрогитарой и драные джинсы. Увидев симпатичную незнакомку, которая смогла бы составить ему компанию, он тут же преобразился, заулыбался, пытаясь произвести впечатление. Но получилось это у него довольно карикатурно.

– Это кто? Познакомь, – бодро произнёс он.

– Это Елизавета из храма, в который я ездила. А это – мой дядя Валера.

Настроение у мужчины тут же скисло, как то молоко.

– Понятно. Святоша. И чего пришла? – спросил он Елизавету.

Вместо неё Надежда сама рассказала о намерении покинуть эту сивушную «зачухондию».

Валера только усмехнулся.

– Не-а, – ответил он племяннице, – Нафиг ваши кризисные центры. У меня лучше есть предложение.

– Это какое?

– Думаете, где я был только что? Мне сосед по поиску адреса богатых усыновителей пробивал. Так что, никуда уезжать не придётся, избавимся от обузы, ещё и заработаем.

Похоже, дядя даже не понимал, на сколько его предложение было чудовищным и преступным. Надежда побледнела. Елизавета взяла её за руку, чтобы поддержать. В это время малыш начал ворочаться. Не найдя маму, заплакал. Надежда взяла сыночка на руки и только тогда ответила.

– Я никому не собираюсь его отдавать. Сама воспитаю своего сына.

– Ничего у тебя не получится. А кто тебя, заразу, с твоим этим… содержать будет? Я, что ли? Нет уж… Ищи дурака, – заорал родственничек.

Теперь Елизавета ответила за дрожащую от переживаний Надежду.

– Не беспокойтесь за это. Она уже нашла «дурака», который её содержать будет, ещё и «дуру» в придачу. Батюшка наш с удовольствием примет Надю в Кризисный центр матери и ребёнка, а я помогу ей выходить малыша. Так что не утруждайтесь в поисках богатых усыновителей. Собирайся, Надежда, и пошли уже отсюда.

Малыш на минуту успокоился, но потом снова расплакался. Надежда всхлипнула:

– Он же голодный! Его кормить пора. А я ещё сама ничего не ела сегодня.

Надя отдала орущего Максимку Елизавете и понеслась на кухню. Вернулась она, на ходу опустошая чашку с молоком и жадно расправляясь с немалым ломтём хлеба. Через минуту она уже отвернулась от всех, чтобы покормить малыша. Затем молодая мамочка поменяла памперс, перепеленала малютку и завернула его в детское одеялко. Елизавета терпеливо ожидала, когда они втроём смогут выйти вон из этого зловонного сивушника.

Валерий не ожидал такого поворота. Он не знал радоваться ему или нет, что племяшка так быстро съезжает с его квартиры, забирая своего оруна. Наконец он сообразил.

– Э, а ты не забыла, что ты мне деньги задолжала? Ты же завтра получить должна была.

– Ничего я тебе не должна. А на материнские деньги даже не заглядывайся. Они для ребёнка, а не для твоих дружков.

– Ты что такое говоришь?! У тебя же, кроме меня, никого из родных не осталось. А они… – он показал пальцем на Елизавету, – они тебя быстро в монахиню постригут. Оглянуться не успеешь, как все твои деньги заберут и никакого личного счастья не оставят.

Елизавета ушам своим не верила. О каком счастье может говорить этот опустившийся человек? Разве в аду бывает счастье? Она взяла в руки сразу несколько пакетов и вышла на лестничную площадку. Следом за ней Надежда тоже подняла клетчатую сумку, прижала покрепче к груди своё сокровище, и со словами «Вот увидишь, я ещё найду своё счастье» хлопнула дверью. Спускаясь по лестнице, она разрыдалась. Малыш, почуяв недоброе, тоже дал ору.

Лиза первой переступила порог подъезда, ведущий на волю. Вот он чистый морозный воздух. С каким наслаждением она его вдохнула! Она надышаться им не могла!

Морозная свежесть заставила малыша прислушаться к непривычным ощущениям. Он замолчал. Перестала всхлипывать и его мама. На улице было темно и холодно, но так белО и хорошо!

А потом приехало такси и по заснеженной дороге увезло Надежду с маленьким Максимкой в новую жизнь. Будет ли она счастливой – это как Бог даст. Елизавета бегло смотрела на меняющиеся снежные пейзажи за окном, а её неугомонная натура уже обдумывала планы, относительно поиска отца ребёнка. Возможно, когда он увидит малыша и преображённую Надежду, то поймёт, что это самые дорогие в его жизни люди… Господи, спаси и помилуй нас, грешных!

***

Фары осветили купола и стены Свято-Михайловского храма. Батюшка Арсений спустился с его вековых ступеней, чтобы расплатиться за проезд и принять на своё попечение ту, которую ещё пару месяцев назад они с Елизаветой и матушкой Верой назвали «первый блин комом». Как он и предполагал: сохранённая в утробе Жизнь побеждала духовную смерть физиологических родителей.

ПравославиеФМ




Прочитано 365 раз

Последнее от Светлана Тишкина

Другие материалы в этой категории: « Музыка тишины Виновата ли Надежда? »

2 комментарии

Авторизуйтесь, чтобы получить возможность оставлять комментарии
Вверх
Top.Mail.Ru