Не всё ли равно, кто посоветовал Душеньке приютить молодую пару, Гутю и Савика Протокиных? Старушка только помнила, что эти славные ребята впервые пришли к ней в дом, когда на дворе стояла скверная погода, такая плохая, что хуже и не придумать, когда от сырости и холода нестерпимо ныли её старые кости. В такие дни Душенька острее всего чувствовала своё одиночество, и потому, как же было говорунье не радоваться, когда под её крышей оказались две живые души?
Протокины оказались очень скромными, даже застенчивыми. Всё беспокоились, что будут хозяйку в чём-то стеснять.
- Марфа Мироновна, ведь, вы можете поселить нас с Гутей порознь, скажем, даже в разных домах... - нерешительно сказал Савик, - ну, чтобы не мешать вам своим присутствием...
- А чего «мешать»? - не поняла старушка. - Со мной живите. А ишшо: я для вас - Душенька!
- Да мы уж как-нибудь... перебьёмся, - осторожно вмешалась Гутя. – Честно, бабуль, любое из ваших самых скромных владений нас вполне устроит: работать мы умеем, не ленивые, и если надо – что-то починим, приберём. Да и вам самой так удобнее будет...
- Чего вдобнее-то? - опять уставились на Гутю раскосые, прозрачно-слезливые глаза старушки.
Но Протокины, как на грех, были очень стеснительными. А тут ещё кто-то наговорил им, неизвестно кто наплёл чепухи, будто у неё есть какие-то другие дома...
- Каки таки «владения»? - дивилась старушка. - Один у меня дом-то. Вот, со мной и живите.
Душенька полюбила Гутю и Савика, как родных детей. Правда, из «детского» возраста они давно вышли, и приходились друг другу мужем и женой, но были они до того милые, и такие с ней обходительные, что скоро старушка не могла даже представить себе, как она вообще жила без них раньше. С тех пор, как в доме поселились эта «пара голубочков», так Душенька называла своих милых жильцов, каждое утро по всему дому разносился дурманящий, сдобный аромат: это она, ни свет, ни заря, вставала и заводила пироги, пекла шанежки, и баловала Гутю с Савиком так, как не каждая мать родных детей балует.
- Как же их не побаловать-то, не пожалеть? - рассказывала старушка едва ли не всем своим знакомым, - поди, не легко ребятам приходится!Глянь-ка: бьются изо всех сил, чтобы как-то обосноваться в новой стране.
Почему-то не все знакомые проявляли к Душенькиным жильцам большого сочувствия. Иные даже с сомнением покачивали головой. Но молчали. Во-первых, потому что знали, что Душенька их всё равно не послушает. А во-вторых, потому что весёлая, разбитная Гутя действительно работала по ночам в ресторане кельнершей. Днём она, вероятно, тоже где-то служила, потому что исчезала из дому в одни и те же часы, и частенько вид у неё бывал измученный. Зато Савик... Вот тут было посложнее. С первого дня приезда он всем объявил, что его, как редкого русского специалиста, пригласила на работу некая австралийская фирма. Но какая фирма – умалчивал, просто избегал говорить об этом. Поэтому Душенька никак не могла удовлетворить любопытство своих многочисленных знакомых. Она и в самом деле не знала, где он, как и что... и даже не была уверена, работает ли Савик вообще, потому что он, часто оставаясь дома, запирался на весь день у себя в комнате. Одно только было ясно неискушённой жизнью старушке: Савик был чем-то занят. И, как она скоро смекнула, деньги у него водились немалые.
Между тем, Протокины были с Душенькой очень ласковы, так ласковы, что старушке все откровенно завидовали.
- От своих-то не всегда дождёшься такого внимания... – говаривали ей знакомые.
- И-и-и, касатики, это ишшо не всё! – сияла в ответ старушка: - Савик-то ишшо и хозяин хороший!
И в самом деле: в течение первого же месяца пребывания Протокиных под крышей Душеньки, в доме совершенно вывелись муравьи и тараканы, от которых старушка страдала годами. Следующим полем действия «голубочки» наметили крыс. Но тут их ждал сюрприз. Всю свою жизнь Душенька боялась и не любила каких-либо перемен. Истребление же крыс она считала крупной переменой:
- Ведь, жили себе... годами не переводились. Они же не виноваты, что развелись! - сетовала растревоженная старушка, но в конце концов согласилась.
Вообще-то в полуразваленной хибарке был непочатый край работы. Самым серьёзным, пожалуй, было то, что в доме даже в хорошую погоду стоял тяжёлый запах плесени.
- Это всё, бабуля, из-за вечной сырости у тебя внизу, под домом, - осторожно завёл как-то разговор Савик. - Плесень попадает через щели в полу наверх, в квартиру. Вредно это...
- Ишшо чего придумал! - отмахнулась Душенька. - Кака така плесень? Люди век с этим жили, и ничего...
Старушка упорно не сдавала позиций. Но и Савик не отставал. Как-то вечером все трое сидели за столом и мирно пили чай.
- Бабуль, а, бабуль, - снова заговорил Савик, - а штакетник всё-таки снять надо: зачем он закрывает нижнюю часть дома?
- Там крысы в темноте всё ещё шастают... – поёжилась Гутя.
- И лужи никогда не просыхают. Плесень...
- И-и-и, сынок, пущщай! На мой век и того хватит, - весело отмахнулась Душенька, стараясь, на сколько можно, оттянуть перемены, которых она панически боялась.
- Чего хватит, здоровья или сырости? – протянула Гутя, крепко зажимая нос, потом громко чихнула и начала отчаянно сморкаться.
Савик уже хотел было указать Душеньке на пагубные последствия плесени - острое воспаление Гутиной носоглотки - как вдруг над головой раздались странные звуки. Звуки, похожие на шаги, передвигались с места на место, точно кто-то грузный не спеша ходил по потолку. Гутя резко выпрямилась, Савик застыл с ложкой в руке: вот эти же самые шаги они оба уже не раз слышали по ночам. Стыдно сказать, доходило до того, что Гутька ночью в ужасе пряталась под кровать... Но вот, шаги неожиданно остановились. Савик уже вытер со лба холодный пот и облегчённо перевёл дыхание, но в это время опять кто-то пробежал по потолку и грузно упал.
Душенька, как ни в чём не бывало, потягивала чай. А над самым столом, снова поднялась возня. Так прошло минуты две. Ни жива, ни мертва, Гутя подняла глаза вверх, к дощатому потолку: тусклая лампочка едва освещает почерневшие дощатые стены кухни; из щелей в потолке - между таких же почерневших досок - зашевелилась и посыпалась на средину стола пыль, грязь. И вдруг с потолка что-то полилось...
Втянув голову в плечи, Савик и Гутя молча переглянулись.
- Что это, бабка с нечистым знается? - одновременно ахнули оба.
- Ан, ничего подобного! - встрепенулась Душенька. - Это Яшка привет посылает: он так есть просит.
Встав из-за стола, старушка направилась к окну.
- Кормить, кормить его пора...
В распахнутое окно ворвался аромат летней ночи. Шаркающей, старческой походкой Душенька не спеша прошла к шкафу за ножиком. Потом засеменила к холодильнику. Достала оттуда припасённые очистки фруктов и стала их мелко нарезать. Вдруг отчаянный женский визг резанул тишину небольшой кухонки. Душенька в страхе оглянулась, и ничего не могла понять: над столом видна была только Гутина голова. Сползая всё дальше со стула, Гутя судорожно хваталась пальцами за край стола и неподвижными глазами в ужасе смотрела в сторону открытого окна. Невольно Душенька опять оглянулась: в проёме кухонного окна висела, головой вниз, покачиваясь, довольно крупная морда зверька, напоминающего собой огромную, пушистую крысу; зверёк нетерпеливо перебирал в воздухе лапками, точно чего-то ждал. А дальше всё произошло очень быстро: прежде чем Душенька успела подойти и протянуть в небольшие цепкие лапы яблоко, Савик изловчился и - послал в зверя ботинком...
- Ты чего, очумел?! - набросилась на Савика старушка, подбирая рассыпанные очистки. - Это же Яшка, мой приятель-поссум! Он такой обиды не стерпит. Не придёт больше...
С трудом переводя дыхание, Гутя и Савик снова сели за стол. Разговор не клеился. Но дело было вовсе не в том, что оба почувствовали себя неловко, - хотя, справедливости ради, всё-таки нельзя забывать, что в этих диких австралийских краях водятся животные, такие же дикие, как и их хозяева. Нет, дело было вовсе не в их смущении. А в том, что ни один из Протокиных не имел ни малейшего желания привыкать к подобного рода экзотике. И в том, что для этого нужно было срочно изобрести достойный способ воздействия на старуху. Или какой-то другой способ...
Посидев из вежливости ещё немного, Савик с Гутей сослались на усталость, на массу «дел», и ушли к себе, плотно прикрыв дверь. А Душенька, она уже забыла про выходку Савика и злополучного Яшку. Забыла, потому что осталась в кухне одна. Старушка растерянно оглянулась:
- Каки таки дела! – проворчала она озабоченно. - Только мучат себя здря! И чего им так много работать? Всё одно им всё оставлю...
продолжение следует.,
