СЦЕНА 1.

 

Подвал многоэтажного панельного дома. Десятилетний мальчик сидит в постели, кутаясь в одеяло. Он выглядит больным. Часто кашляет. К нему подходит мама, трогает рукой лоб, обнимает, целует. Затем она подходит к вешалке, снимает с себя куртку, смотрится в зеркало, закалывает волосы.

 

РОМА. Ма, ты куда?

ИННА. Наверх.

РОМА. Не надо! Тебя там убьют.

ИННА. Не убьют. Уже меньше стреляют. Надо же как-то воду добыть.

РОМА. Там русские. Они всех убивают.

ИННА. Не говори глупости. Русские — не такие уж и плохие.

РОМА. Олеся Игоревна говорила, что им нельзя верить. Они хотят уничтожить всех украинцев.

ИННА. Учительница вынуждена была так говорить, потому и говорила.

РОМА. А что, разве не так?

ИННА. Это, смотря с какой стороны посмотреть.

РОМА. Не понял?! Ты же тоже так говорила.

ИННА. Я тоже должна была так говорить, чтобы ты не пострадал.

РОМА. Я? Пострадал? Как это?

ИННА. Ромушка, я тебе всё объясню, только дай мне сходить за гуманитаркой. Говорили, к десяти надо подойти.

РОМА. Иди, если такая смелая! Соседи вон уже сходили. И где они? Нет их больше…

ИННА. В кого ты у меня такой… пессимист? Мы же умрём от голода и жажды в этом подвале, если не выйдем наружу и не узнаем, что там, наверху творится. Может, вместе пойдём? Там тепло, солнышко! Не то, что здесь.

РОМА. Я никуда не пойду! И я не буду есть русскую гуманитарку! (Пауза.) А вот пить, правда, очень хочется.

ИННА. Прости меня, сынок. Я очень виновата перед тобой. Не думала, что русские решатся…

Что Россия всё-таки придёт нас спасать…

РОМА. Спасать? Они убивают, чтобы спасти?

ИННА. Перед тем, как уйти, я всё-таки скажу тебе правду, которую никогда ещё не говорила…

РОМА. Ты хочешь сказать, что всю жизнь мне врала?

ИННА. Да. Именно врала. Но это была ложь во спасение. Ты потом всё поймёшь…

РОМА. Что пойму?

ИННА. Не перебивай, а то и сейчас не скажу то, что хотела.

РОМА. Говори.

ИННА. Мы с тобой тоже русские.

РОМА. Ну уж нет! Я — украинец! И ты — украинка. И папа мой — тоже украинец… был. Ты врёшь, чтобы я перестал ненавидеть этих оккупантов?

ИННА. Нет, всё не так. Да, мы с тобой украинцы, но мы всё равно русские.

РОМА. Я тебе не верю!

ИННА. Когда я вернусь, мы с тобой обязательно поговорим об этом. Хорошо?

 

Инна берёт две пустые пятилитровки, пакеты под продукты и поднимается по лестнице. Наверху она останавливается, услышав, что Рома плачет. Оборачивается.

 

ИННА. Ромушка, милый мой, хороший, не плачь. Всё самое страшное — уже позади! Я скоро вернусь. Меня никто не убьёт. Вот увидишь! Всё у нас будет теперь хорошо!

 

Рома заваливается на бок, зажимает рукою рот, чтобы ничего не ответить. Инна, тяжело вздохнув, идёт добывать то, без чего выжить невозможно.

 

 

СЦЕНА 2.

 

Инна возвращается. С ней вместе в подвал спускается военный с автоматом. Он несёт воду. Женщина, как что-то бесконечно дорогое,  прижимает к груди две буханки хлеба. Рома спрятался под одеяло с головой, оставив только небольшую щель, чтобы наблюдать за пришедшими.

 

ИННА. Он боится русских. Втемяшил себе в голову, что вы нас убьёте.

ВОЕНВРАЧ. Не переживайте. Это пройдёт.

ИННА. Сынок, ты не бойся. Этот дядя — доктор. Он пришёл послушать твои лёгкие.

 

Рома молчит.

 

ИННА. Ромочка, милый. Ну, ты же видишь, меня никто не убил и не арестовал. Мне хлеба дали. Представляешь, он свежий-свежий, ещё горячий! А пахнет как! Его только испекли для солдат.

РОМА (из-под одеяла). Предательница!

ИННА (расстроенно). Ну вот… Мы уже месяц хлеба не видели. Ну, Ромочка, иди к нам. И вода чистая есть. Ты же хотел пить! (Инна вытирает слёзы, Рома закашливается под одеялом.)

ВОЕНВРАЧ. Так, всё понятно. Юноша, давайте договоримся. Я вас не убиваю и не обижаю, но вы должны дать себя осмотреть. В противном случае, буду вынужден применить силу. Кашель ваш, надрывный, мне совсем не нравится.

 

Рома молчит. Инна склоняется над постелью, отдёргивает одеяло, но сын вцепился в него обеими руками. Но теперь он сидит, и голова его не укрыта.

 

ВОЕНВРАЧ. Не надо его принуждать. Он уже взрослый парень и в состоянии сам принимать решения. Роман, давай, как взрослый со взрослым, по-мужски поговорим. Из-за того, что вы были вынуждены два месяца жить в холодном подвале, ты заболел. Если не лечить, станет ещё хуже. Ты понимаешь, к чему это может привести?

РОМА. Понимаю.

ВОЕНВРАЧ. Отлично! Так вот, если я сейчас просто уйду, это будет равносильно тому, что я тебя убью.

РОМА (взвинченно). Ну и убивайте! Сразу! Из автомата! Вы же для этого его носите?

ИННА. Рома, что ты такое говоришь?

ВОЕНВРАЧ (делает жест рукой, чтобы Инна не вмешивалась). Автомата боишься? Зря. Он у меня не для того, чтобы убивать, а для того, чтобы защитить тех, кому автомат в руках держать не положено. Тебя, например.

РОМА. Ага, спасатели прям. (Снова закашливается.)

ВОЕНВРАЧ. Угу, именно спасатели. Я пришёл к тебе, между прочим, чтобы оказать медицинскую помощь. И завтра приду. И послезавтра, если нужно будет.

ИННА. Спасибо вам. Вот видите, какой он упрямый.

ВОЕНВРАЧ. Ничего-ничего. Мы ко всему привыкшие.

 

Военврач подходит к постели Ромы. Снимает с плеча автомат и подаёт ребёнку. Рома сильно удивляется.

 

ВОЕНВРАЧ. Подержи пока, мешает работать.

 

Военврач снимает каску, расстёгивает ворот, достаёт из внутреннего кармана фонендоскоп. Рома, как завороженный рассматривает оружие. Врач присаживается рядом. Приподняв толстовку на теле мальчика, слушает лёгкие и сердце. Затем встаёт, чтобы посмотреть горло. Рома направляет автомат на врача. Инна в это время ставит чайник на примус. Она в ужасе, но не вмешивается.

 

ВОЕНВРАЧ. Есть такое правило у солдат: никогда не направляй дуло на человека. Слышишь? Никогда так не делай! Даже, если у тебя в руках игрушка.

РОМА (не опуская автомат). Почему? Вы же стреляете!

ВОЕНВРАЧ. Мы, солдаты, выполняем приказы. Без приказа в армии никто не должен целиться в человека. Тебе же никто не отдавал такого приказа? Кстати, у тебя — всего-навсего острый бронхит. Но, чтобы он не перешёл в воспаление лёгких, я буду вынужден приходить к тебе в гости и делать болючие уколы. Ты уколов боишься?

РОМА. Может быть.

ВОЕНВРАЧ. А чего больше боишься? Русских или уколов?

РОМА (впервые за всё время усмехнулся). Болючих уколов, которые делают русские.

ВОЕНВРАЧ. Юмор — это хорошо — выживать помогает. Ты смело можешь вернуть мне автомат. Завтра, если всё будет нормально, я покажу тебе, как он разбирается и собирается. Идёт? (Забирает из рук Ромы автомат и идёт к столу.) А сегодня, уж прости, готовь ягодицу.  

РОМА. А вы что, не боялись, что я вас убью?

ВОЕНВРАЧ (разводит антибиотик в шприце). Даже мысли такой не допускал.

РОМА. Он что, не заряжен?

ВОЕНВРАЧ.  Хм… Ещё как заряжен! Полный рожок. Сам понимаешь…война. Мало ли что случиться может?

РОМА. Тогда почему не боялись?

ВОЕНВРАЧ. Потому что ты его с предохранителя не снимал. Потому что не умеешь пользоваться. И ещё потому, что ты хороший, добрый парень. У тебя – вся жизнь впереди! Счастливая, долгая жизнь. И ломать её глупыми поступками не надо. Ну, готов? Иду делать болючий укол.

РОМА. Всё равно ненавижу русских!

ВОЕНВРАЧ. Ничего. Это пройдёт. (Делает укол.)

РОМА. Ай, больно!

ВОЕНВРАЧ. Не обманывай! Я обезболил инъекцию.

 

Военврач идёт к столу. Из аптечки достаёт три коробки разных лекарств. Обращается к Инне.

 

ВОЕНВРАЧ. Вот эти и эти — по таблетке три раза в день после еды. Эти — одну на ночь. Понятно?

ИННА. Да. Хорошо.

ВОЕНВРАЧ. Завтра на площадь не ходите. Я сам принесу вам продукты. Как только выезд из Лисичанска станет безопасным, переправим вас в Луганскую детскую больницу. Но день, два придётся потерпеть. Мы только один район освободили.

ИННА. Спасибо! Не знаю, как и отблагодарить… за то, что не отказали. В такую даль со мной шли!

ВОЕНВРАЧ. Ну что вы… Я для того и прибыл сюда, чтобы населению помогать. Это вы нас простите, что не смогли без боёв порядок в Лисичанске навести.

 

Военврач собирается уходить.

 

ИННА. Извините, а вы давно служите?

ВОЕНВРАЧ. А с какой целью интересуетесь?

ИННА. Я? Ой… Да нет, я не интересуюсь. Мне просто нужно одного человека найти.

ВОЕНВРАЧ. Из военных?

ИННА. Да. У него «Лис» позывной. Александр Иванович Старицкий. Он сам из Лисичанска, поэтому и позывной такой взял…

ВОЕНВРАЧ. «Лис»? Знаю одного «Лиса». Но… мало ли. Откуда родом — не спрашивал.

ИННА. А вы можете спросить? Он ещё в четырнадцатом на сторону республики перешёл. А я не верила, что Россия нам поможет. Так мы по разные стороны баррикад оказались.

ВОЕНВРАЧ. Понимаю. Война многие семьи разрушила. Я наведу справки о «Лисе», передам, что женщина его ищет.

ИННА. Меня Инна зовут. Инна Олеговна Старицкая.

ВОЕНВРАЧ. Принял. Не переживайте, лечите сына. До завтра.

ИННА. Спасибо вам! До завтра!

 

Военный уходит. Мать остаётся с сыном наедине.

 

ИННА. Скоро свежая вода закипит. Чайку попьём с горячим хлебом. Барство какое! Я же говорила, всё будет хорошо!

РОМА. Дай сначала воды. А то в горле пересохло.

 

Инна приносит Роме чашку. Он с жадностью выпивает воду.

 

РОМА. Ещё!

ИННА. Ромочка, подожди немного. Сейчас чайку принесу горячего, хлеба!

РОМА. Я не буду есть хлеб вражеских солдат.

ИННА. Ну что за блажь? Воду вражеских солдат ты пьёшь, и ничего. (Рома сидит насупленный, Инна садится рядом, обнимает.) Ты помнить этого не можешь, но ещё восемь лет назад я, ты и папа жили в нашей квартире очень даже дружно. А как мы были счастливы, когда у нас родился славный мальчуган Ромашечка — дитя любви и Божьего благословения! Но тут, как гром среди ясного неба — грянул этот Евромайдан в Киеве.

 

Закипает чайник. Инна спешит заварить и принести чай. Одну буханку хлеба она не режет, а разрывает на куски. Вдыхает аромат, блаженствует. Подаёт большой кусок сыну. Рома не может противостоять аромату свежеиспечённого хлеба. Делая вид, что ему противно, он отрывает кусочек мякиша, брезгливо кладёт в рот. Больше притворяться он не может, жадно откусывает от куска несколько раз. Когда почувствовал, что набил полный рот, а проглотить не может, делает глоток чая. Обжигается, но постепенно справляется с ситуацией. Инна тоже утоляет голод, радуясь, что сын ест.

 

РОМА (доев хлеб). А ещё можно?

ИННА. Можно, но позже. А то с голодухи переварить не сможешь. А вот кипятка я тебе ещё принесу, чтобы лекарства запил.

РОМА. Я не наелся.

ИННА. С тобой вон уже по-мужски разговаривают, а ты всё капризничаешь, как маленький ребёнок.

РОМА. Ну ладно, давай уже свои лекарства. Так что там на Евромайдане было?

ИННА. Ах да! Ты должен это знать. На Евромайдане власть в Киеве захватили украинские националисты.

РОМА. А они что, плохие?

ИННА. Дело не в этом, а в том, что они не сами победили, а им помогли прийти к власти США и Европа.

РОМА. Ну и что, что они помогли? Разве это плохо?

ИННА. Помощь помощи — рознь. Эти помогали не просто так, а чтобы добрую русскую Украину превратить во врага России.

РОМА. А зачем им это?

ИННА. Помнишь сказку про метлу?

РОМА. Это когда по несколько прутиков можно было переломать, а сразу всю метлу — нет?

ИННА. Именно. США задумали развалить большую страну СССР, в которой мы жили раньше, на много маленьких государств, и завоевать их по отдельности.

Так они победили Грузию и Украину, чуть не победили Белоруссию и Казахстан,

чтобы потом победить Россию.

РОМА. И что?

ИННА. Россия — огромная и сильная страна. Она не допустила, чтобы её завоевали, и сама решила навести порядок на Украине, чтобы она больше не нападала на Донбасс.

РОМА. Всё с ног на голову…

ИННА. Ну, не всё сразу. Потом всё встанет на свои места. Таблетки выпил? Молодец. А теперь ложись. Надо поспать.

 

 

Сцена 3.

 

Слышны звуки боя. Рома просыпается. Кашляет. Не увидев матери, беспокоится.

 

РОМА. Ну, где она опять? Ма! Ма-ма!

 

Рома уходит. Затем снова появляется в трёх лучиках солнца, проникающих через маленькое окошко. Надевает куртку и поднимается по лестнице. Открывает двери и сразу слышит разговор матери с неизвестным.

 

ИННА. Так где, говоришь, наши?

НЕИЗВЕСНЫЙ. Да уже городскую администрацию вроде как атакуют. Слышишь? Я только оттуда. Еле ноги унёс! Там и казаки, и ахматовцы, и кого там только нет…

ИННА. Ой как хорошо!

НЕИЗВЕСНЫЙ. Ты гуманитарку получала? Сегодня много привезли, а люди по норам сидят, боятся нос показать. Очереди почти нет.

ИННА. Не, не могу. Врача жду. Обещал прийти, укол сделать Роману. Ну, бывай. Ждём наших!

 

Инна открывает двери и сталкивается лицом к лицу с Ромой.

 

ИННА. Ох, напугал. Ты уже встал? Доброе утро, сыночек. А я свежим воздухом выходила подышать. В подвале уж очень душно…

РОМА. Доброе, если оно доброе. А ты кого «нашими» там называла? Украинцы что ли, русских победили?

ИННА. Русских невозможно победить. Они самые смелые и умелые в мире воины.

РОМА. И украинцы — тоже самые смелые.

ИННА. Так они, украинцы, тоже русские воины. Но, здесь главное понять надо, кто за что сражается. И вот тот, кто стоит за правду, тот и побеждает в конечном итоге.

РОМА. Ерунда какая-то. Снова всё вверх тормашками.

ИННА. Ну, ничего, ничего. Не всё сразу. Ты хотел прогуляться? Иди. Там тепло… Под козырьком постой, но не дальше. Стреляют сегодня сильно.

РОМА. Нет, я гулять не пойду. Я есть хочу. И пить. (Закашливается.)

ИННА. Тогда пошли вниз. Чайник уже закипает. Кабы не залило примус наш старинный… Слава Богу, аппетит у тебя появился.

РОМА (садится за стол). А тот, который с автоматом, придёт?

ИННА (заваривает чай в кружке). Что значит «тот»?

РОМА. Ну, имя же он не называл…

ИННА. Ну, хотя бы врачом его назови, или доктором, а то «тот». Хороший дяденька, добрый. Думаю, раз обещал, то обязательно придёт. Ты ему понравился.

РОМА. Опять врёшь? Я его убить вчера хотел…

ИННА. Не говори глупости. Ничего ты не хотел, просто болел.

РОМА (упрямо). Нет, хотел.

ИННА (умоляюще). Ромушка, ну пожалей ты меня. У меня уже сил нет тебя уговаривать. Как маленький… Вот упаду здесь и всё. Что ты делать будешь? На кого обижаться?

РОМА. Ладно, не буду. Не падай только.

 

Рома ест кашу с хлебом, запивает чаем, принимает таблетки. Настроение заметно улучшается. Опять начинается артобстрел. Снаряды рвутся неподалёку. В подвал вбегают двое военных с красными повязками на рукавах и закрывают за собой двери.

 

«ЛИС» (военврачу). Ну что, цел?

ВОЕНВРАЧ. Почти.

«ЛИС». Где? Куда попало?

ВОЕНВРАЧ. Да ерунда. Спину по косой обожгло.

«ЛИС». Ага, вижу, рюкзак прошило. Давай, снимай.

 

На верхней площадке лестницы «Лис» снимает с военврача рюкзак. Исследует рану. Инна с Ромой вскакивают из-за стола и смотрят на военных.

 

«ЛИС». Да, чиркнуло хорошо так по телу. Но неглубоко вроде. Сейчас обработаю.

ВОЕНВРАЧ. Давай. Возьми там у меня, что надо.

 

«Лис» обрабатывает рану каким-то раствором, прикладывает марлевую подушечку и прилепляет её лейкопластырем.

 

«ЛИС». Нормально? Больше ничего не надо?

ВОЕНВРАЧ. Дай в себя прийти. Пока всё. Пошли вниз.

 

«Лис» помогает военврачу спуститься по лестнице, взяв его рюкзак. Он узнаёт Инну. Понимает, что перед ним сын Рома, которого уже не чаял найти. Но пока не показывает, что узнал. Инна тоже ведёт себя сдержанно, прячет глаза. «Лис» усаживает раненого за стол.

 

ВОЕНВРАЧ. Ну, здравствуйте, мои дорогие. Вот и я, как обещал, с гостинцами. Только, простите, не совсем целым дошёл, как выяснилось. Но это ничего. Жить будем.

ИННА. Здравствуйте, доктор. Да, мы с Романом вас с самого утра ждём. Боялись, что не сможете к нам добраться. Бои какие идут! Грохочет и грохочет…

«ЛИС». Вот здесь, возьми. Продукты вам. Витамины, какие нашли. Пару дней хватит продержаться. Отсюда — ни ногой! Как только смогу, я за вами приеду. Будьте готовы к эвакуации в любой момент…

ИННА. Хорошо. (Берёт в руки армейский рюкзак, заглядывает в него.) Ой, тушёнка осколком пробита. И коробка с конфетами — тоже. (Выкладывает продукты на стол.)

ВОЕНВРАЧ. Там за дверью ещё вода питьевая осталась. Когда обстрел кончится, возьмёте.

ИННА. Спасибо огромное! Вы нас просто спасли. Уже и не надеялась, что выживем.

ВОЕНВРАЧ. Приказано — выжить! Значит, будем жить. Вот только разбирать и собирать автомат обещал парня научить… Боюсь, сегодня уже не смогу…

РОМА. Да вижу…Ничего… В другой раз.

ВОЕНВРАЧ. Спасибо, что понимаешь. А вот укол болючий, в любом случае, тебе сделать надо. «Лис», может ты вместо меня?

«ЛИС». Ой, нет, «Медвед». Боюсь не смогу.

ВОЕНВРАЧ (разводит антибиотик, набирает шприц и пальцем манит Рому). Вот как? Сам видел, что колешь в мышцу.

«ЛИС». Да я и в вену не промажу, но сыну — не смогу. Рука дрогнет.

РОМА. Я вам не сын, а вы мне — не отец!

«ЛИС». Вот как? А где же твой отец, малыш?

РОМА. Я вам не малыш. (Рома подходит к военврачу, тот, не вставая со стула, делает ему укол.) А отец мой умер от инфаркта, когда я ещё маленьким был.

«ЛИС» (переводит взгляд с Ромы на ИННУ). Это вы меня показательно так нейтрализовали. С гарантией, так сказать, что никогда в Лисичанск не вернусь… А вот вернулся… На танке под красным знаменем Победы въехал. Восемь долгих лет прогрызал путь, который за час можно преодолеть… Ну, что, сама расскажешь? Или мне?

ИННА. Сама. (Пауза.) Роман, прости меня, пожалуйста. Я знаю, ты умный мальчик. Ты поймёшь, почему я так поступила. Видит Бог, это была ложь во спасение. Говорю правду. Твой папа не умер. Он — перед тобой.

РОМА. Он, что, на самом деле мой отец? Этот русский орка, этот предатель?! Да я от стыда сгорю… Если пацаны узнают, кто он… Лучше бы он умер.

ИННА. Не торопись с выводами. Выслушай! Ради того, чтобы никто не узнал, что ты сын ополченца, я и говорила тебе, что папа умер от инфаркта. Сам знаешь, как поступали с теми, у кого были родственники в ЛНР. Их сажали в тюрьмы, расстреливали, их дети —становились изгоями. Помнишь, как ты рассказывал о девочке, которую избили так, что она в больнице месяц лежала. А у неё просто кто-то из родственников в Луганске жил. Она только сказала, что в ЛНР не бандиты, а нормальные люди живут. Что с ней сделали? Её избили. Твои же друзья избили. А теперь, представь, что сделали бы с тобой, если бы узнали, что у тебя отец — командир у ополченцев? Ну, ответь. Что?

РОМА. В школе я бы точно не учился.

ИННА. Вот и я подумала, что будет безопаснее скрыть от всех, чей ты сын.

РОМА. Так от всех бы и скрывала, а от меня зачем?

ИННА. Сейчас, может быть, и не скрывала бы. Но раньше ты же совсем маленький был. Разговорчивый такой. Бегал и всем рассказывал, что мама сказала, что друзья сделали… Ну, понимаешь? У меня не было другого выбора, кроме как сказать, что папы больше нет.

РОМА. Ладно. Всё. Хватит. Не могу больше слушать.

«ЛИС». Роман, сынок, и меня прости, что восемь лет назад не увёз тебя в своём рюкзаке силой и маму на аркане не поволок. Твоя мама приняла решение остаться дома. Я не лишал её выбора. Но, чтобы её и тебя не убили, я не искал вас, не выходил на связь, а ты, в результате, вырос без отца. Я понимаю, как тебе горько сейчас.

 

«Лис» осторожно подходит к сыну, прижимает его к себе. Рома не сопротивляется, но и не обнимает ответно отца. По нему видно, какая борьба происходит внутри. С улицы слышно, что подъезжает БТР.

 

«ЛИС». Это за мной. Время вышло. Сынок, родной. Я тебя очень люблю. Даю слово, ты ещё будешь гордиться своим отцом! А автомат… я сам научу тебя разбирать и собирать.

 

ВОЕНВРАЧ. «Лис», пора. Что-то мне совсем худо. Поехали. Теперь, надеюсь, не потеряетесь.

 

«Лис» помогает военврачу встать и подняться по лестнице.

 

РОМА. Отец! Папа! Ты только больше не умирай!

«ЛИС». Сыночек, родной мой! Обещаю. Я больше не умру. Я скоро вернусь за тобой… И мы никогда-никогда не расстанемся!

 

Военврач и «Лис» уходят. Слышно, как БТР взревел и умчался. Рома уткнулся в маму, она обнимает его. Оба рыдают.

 

Занавес.

 

P.S.

На здании городской администрации поднимают знамя Победы. Здесь и Ахмат, и 6-й казачий полк, и танкисты, и местные жители. Люди радуются. Лисичанск переходит под контроль Российских войск. ЛНР полностью освобождена от националистических батальонов Украины.