Мой «допрос с пристрастием» «скисает» там, где и начался. Судите сами: 

– Да, пока еще служу. Что вы, сами не знаете, как там у нас? Все также, служим. Приказ дают, едем… Нет, мы не стреляем, приказа «отвечать» не было.»

А вот о мотивах решения взять в руки оружие в апреле 14-го – отвечает не задумываясь: 

– А что, надо было ждать пока бандеровцы придут и мордой об асфальт всех нормальных уложат? Не дождутся! Мой дед против всей этой фашистской сволочи воевал, а мне что, «лапы» кверху и «слава хероям» кричать? Э нет, ребята, пока жив, пока эта бандеровская шушера не перестанет в мой дом рваться, буду воевать. Братья, небратья, а предателей Родины... во все времена… Ну, в общем, где-то так.

– А как деда звали?

– Иван Иванович Швец. Танкистом был. Всю войну прошел. Попал в плен. Бежал. Лежал в госпитале. Вернулся на службу в Советскую армию. Дошел до Праги. 2 ордена Славы у него, вся грудь медалями увешана. После войны он еще 30 лет в шахте проработал. И за шахтерский труд много медалей было.

– Поэтому о другой стороне не могло быть и речи?

– Да какая может быть еще сторона? За Бандеру и Шухевича воевать, что ли? Аж смешно!..

– Да мы вот с тобой сидим и смеемся, а им, укрофашистам, почему-то не смешно. Они на полном серьезе под флагами ОУН-УПА воюют с нами.

– А я хочу с чистой совестью прийти на могилу к деду и выпить стопку водки… Когда отобьем кладбище в моем родном Новодружеске у «укропов».

Хотелось без пафоса обойтись, но как не видеть очевидное? Дед всю Великую Отечественную войну прошел, и внук с начала войны на Донбассе в строю. Дед в плену у немцев был, и внука не избежала эта участь. Параллели напрашиваются.

Помню, как ребята из подразделения ждали весточки от «Шифера», попавшего в плен 30 декабря 2014 г., переживая за него, в сердцах ругая, что не предусмотрел, что пошёл один, что попался. Изредка приходили вести, что его пытают, что нужна помощь… А как помочь? Чем? Потом прошел слух, что его перевели Харьковские застенки, а как там на самом деле было – неизвестно.

Почти через год плена «Шифер» попадает в списки на обмен. Обмен, слава Богу, состоялся 29 октября 2015 г. «Шифер» в тяжелом состоянии попадает в нашу Областную больницу. Я приехала к нему, чтобы проведать и взять интервью, но меня не пустили, даже передачу не взяли. Обескураженной я вернулась домой… а вечером «Шифер» сам, через все нельзя, переступил порог моей квартиры.

Его было не узнать. Худющий, впалые щеки, синие круги под глазами. Он пытался держаться, выжимая из себя улыбку, но глаза, в которых читалась боль, выдавали сколько ему всего пришлось пережить. Она, эта боль, не отпускала его до сих пор... И, все-таки, это был «Шифер» – настоящий, не сломленный, до мозга костей НАШ «Шифер». Первым делом он попросил пустить его за компьютер, ведь он около года не выходил на связь с родственниками и друзьями. Кто-то не знал, что он вернулся из плена, а кто-то не знал, что он туда и попадал. Ему обязательно до отбоя нужно было вернуться в больничную палату, времени на беседу было крайне мало, но, все же, она состоялась.

Прошло больше года, а я все не решалась вернуться к тяжелой для меня теме плена. А вот увидев бодрого, уверенного в себя «Шифера» в голубом берете, тельняшке и армейском обмундировании, поняла – пришла пора написать о нем.

Когда он ушел, я включила аудиозапись, сделанную в день его счастливого освобождения, когда изможденный, сильно похудевший «Шифер» переступил порог моего дома:

– Как в плен-то умудрился попасть? 

– 30 декабря 2014 г. ударил мороз, выпал снег, а я решил по полю идти в Лисичанск. Вышел из Кировска и пошел по свежему снегу. Проступь следа была видна. Я специально ногу вдавливал, когда туда еще шел. Несколько минных полей так прошел, а возле бахмутки в засаду попал.

– А где это было?

– Между Ореховкой и Тошковкой. Вдоль бахмутки везде минные поля. Еще немного – и я бы уже у своих был. Это последний блокпост их был. Дальше меня бы уже ничто не держало.

– И сколько человек понадобилось, чтобы тебя взять?

– Человек 10-12 в засаде сидело. У них там блиндажи оборудованные: свет, телевизор, диван, БМП-1, пулеметная точка и все остальное. Но этой точки раньше не было. Они сделали ее, когда наши начали просачиваться сквозь линию разграничения. Я не знал, что она там есть.

– И куда они тебя определили?

– В Старобельск. Я это по словам их понял. Первые 5 дней я был привязан к лестнице бассейна внутри какого-то здания. Ко мне применяли пытки разные, били сильно. Я не хочу об этом вспоминать, все это сильно напрягает. Но достоинства я своего не потерял. Выдержал все. Люди, кто об этом знают, подтвердят.

– Кормили? 

– Ночью приходили и что-то давали, чтобы не сдох. Только для этого.

– Они все такие звери? Или были среди них, кто сочувствие проявлял?

– Были и адекватные люди. Но там пропаганда мозги сильно промыла. Я для них враг был. Порошенко сказал им, что ЛНР – это «Мордор». Они и верят.

– Да как бы они не считали, но и в ЛНР люди живут.

– Они считают, что «Мордор» этот у нас в головах сидит. Они никак не могут понять, что мы за свою свободу боремся. И все, что с нами случилось, по их вине произошло.

– Тебя все время продолжали бить?

– Да. И били, и пытали. И электрошокером, и другими вещами нехорошими. На куски не резали, но нож в меня кидали. Предлагали на их сторону переходить, вербовали таким образом. Добивались, чтобы я согласился Плотницкого «замочить». Понятное дело, я не согласился.

– А откуда они могли знать, что ты на такое способен?

– Да я сам удивился. У них на меня было очень сильное досье собрано. Тогда я и пришел к выводу, что был слив информации. И я же с оружием шел. До того, как меня взяли, у меня 3 боестолкновения с «укропами» было. Потом я пытался оружие сбросить, но было поздно.

– А почему ты один шел?!

– Да чтобы никто не пострадал больше, чтобы никто из ребят не умер.Тем более, я ту местность знаю хорошо. На ошибках, как говорится, учатся. Жалко, что на своих… У меня было время подумать.

– А к чему тебя еще склоняли?

– Первые из академии были, очень сильно «прессовали». Я старался говорить то, что они и сами знали, излагал общеизвестные факты. Да и какой такой секретной информацией мог владеть рядовой армии ЛНР? Они все время ставили вопрос: «Чем ты нам можешь быть полезен?». В общем, на все их предложения я не мог пойти и не пошел. Ну а когда им надоело меня бить, пытки всякие придумывать, они повезли меня с пакетом на голове снимать побои в Северодонецк. Врачи не могли противоречить очевидному.

– А для каких целей они побои решили снять?

– Так они же меня передавали в СИЗО. По форме принимали.

– Там тоже издевались?

– Нет, в Северодонецке меня не били. Я тогда в таком состоянии был, что мог и окочуриться. Через 2 дня передали меня в 18-е СИЗО Старобельска. Кроме меня, там около 150 человек луганчан сидело. Мне смотрящий телефон дал. Я созвонился с нашими. Сразу начал составлять списки, кто со мной на обмен хочет. Это касалось тех, кто не криминальные элементы, а именно по политическим делам попал и хочет с нами бороться за свободу республик.

До 28 марта 2015 г. я находился в Старобельске, а потом меня перевели в Харьковское СИЗО. 10 месяцев плена получается.

–А кормили вас как?

– Кормили 2 раза в день, но именно так, чтобы только не сдохли. Суп мы видели раз в неделю. Кашу не промытую нам варили, перловку или пшено давали и вечно посолить забывали. Тушенка очень редко проскакивала в наших пайках. В сентябре-октябре не было ни сахара, ни чая у них, так нам простую кипяченую воду давали. И то ни каждый день.

Продукты на нас им выделялись, но они же воровали их в наглую. Для нас у них сахара не было, потому что сезон консервации был. Тушенку, хлеб воровали и не скрывали этого. Можно по факту о людях судить, в каких условиях они нас содержали. Голодным людям давали по две ложки каши пустой, а сами по вечерам жарили картошку с салом, с мясом. Двери секторальные специально открывали, чтобы запах шел, а мы слюной давились. Постоянно так было. Но человек ко всему привыкает. Нам уже было все равно.

– Физически хоть не трогали? Или тычки были?

– Были. Приходили пьяные охранники и сильно избивали. С нами находились разведчики из Луганска: «Барсик» и «Батя». У «Барсика» на ноге был «аппарат Елизарова», который ему в Лисичанской больнице поставили и у «Бати» тоже нога была поломана. Был с нами еще «Белорус». У него была ключица поломана, что и косточки не сходились. Так они всех били: и по голове, и по аппарату Елизарова, и по переломам. Это нелюди какие-то были.

Наши разведчики во время выполнения задания нарвались на засаду и приняли бой. Их за смелость даже «укропы» не стали «мочить». Потому что понимали, что ребята – простые вояки, они все сделали, что могли. До конца выполнили свой долг.

В Харькове к ним ни разу не приходил врач, никакая медицинская помощь не оказывалась. Их забрали на обмен в июле, раньше меня. Они потом, когда наши их приняли, долго лечились. «Барсику» второй раз ногу ломали, чтобы восстановить опорно-двигательную систему. Для меня эти ребята – герои.

– А ты знал, что пойдешь на обмен?

– Ничего я не знал. Нас «урабатывали» там до конца. Мы в полном неведении находились. Я так понимаю, нас по американской технологии обрабатывали. На протяжении семи месяцев, что я пребывал в Харьковском СБУ, не раз убеждался: никакой информации, никаких звонков, изоляция от мира полная. Прессинг и давление, чтобы сломать нас. Из нас хотели сделать моральных овощей. К счастью, у них ничего не получилось. Я, наоборот, в духе еще больше укрепился.

– Как обмен происходил?

– Провокация была в Краматорске. Нас вывезли в Краматорск, сказали, что готовится обмен, а потом сказали, что ЛНР отказывается его производить. После этого нас вернули назад в Харьков, раскидали по разным камерам и с новой силой начали «прессовать». До этого мы старались как-то все вместе держаться, чтобы не сойти с ума, поддерживали тех, кому тяжело, старались помогать друг другу.

Большое спасибо Оле Кобцевой, всему нашему правительству,что 29 октября 2015 г. обмен 9 на 11 все-таки состоялся. На мосту в Счастье нас встретили. Было много корреспондентов. В числе освобожденных — семь граждан ЛНР и четверо — ДНР. У Сани Казацкого 4 детей. Дочка родилась, пока он был в плену. Ей 7 месяцев было уже. Он ее как увидел, обрадовался, начал знакомиться. После этого нас отвезли в военную комендатуру, а оттуда – в больницу.

– С каким чувством переступил границу ЛНР?

– Я был рад ступить на свободную землю республики. Я увидел, что Луганск борется, что он жив. Это самая большая награда для меня! В Харьковском СБУ, когда было тяжело, я просил, чтобы меня пристрелили. А СБУшник отвечал: «Мы не можем тебя пристрелить, ты нам нужен, как обменный материал.»

– Ты уже решил, что будешь делать дальше: продолжать службу или на гражданку?

– Пока все это не дойдет до логического конца, я буду продолжать бороться за свободу нашей республики. Встану в строй.

К большому сожалению, братоубийственная война, развязанная Украиной, с каждым произведенным выстрелом все больше приучает людей к мысли, что с одной и с другой стороны через прицелы друг на друга смотрят заклятые враги. Пора народу Украины понять, что именно ополченцы Донбасса, которых они за людей не считают, избивают в тюрьмах и голодом морят– это единственная сила, способная помочь спасти «Нэньку» от агрессии США и «Гейропы». Донбасс – не предатель, он борется. Донбасс должен выстоять и он выстоит, чего бы это не стоило. А кто сомневается, спросите у «Шифера» и его сослуживцев. Они веру и бодрости духа не теряют. Выстоим!

Светлана Тишкина
XXI век