Глава 21: Воскрешение. Путь к Бессмертию
(7 апреля - 18 мая 30 г.н.э.)
Люди разошлись по домам, близкие для трапезы ждали.
Остались у крестов солдаты, приказа не нарушали.
Пока не умрёт последний, покинуть не могут пост.
В сторонке завыла собака, от страха поджала хвост.
Для острастки, римляне трупы на крестах оставляли,
Синедрион ходатайствовал, чтоб казнённых сняли.
Пилат дал своё согласие, два разбойника живы были,
Солдаты, получив приказ, исполнить его поспешили.
Перебили голени в спешке, нужно ускорить смерть,
На руках повисли несчастные, не было сил терпеть.
Потеряли опору бедняги, повисли на прибитых руках.
Люди, что с ними вы сделали, жизнь превратили в прах.
Задохнулись через пару минут, жизнь из тела ушла,
Какие муки терпели распятые, теперь боль прошла.
Копьём грудь Иисуса пронзили, для проверки, тогда
Из раны – признак кончины – показались «кровь и вода».
Осталось лишь выдернуть гвозди, снять с крестов,
Побыстрей в общую яму опустить тела мертвецов.
К Пилату, в это же время, Иосиф Аримафейский явился,
Что пришёл в неурочное время, перед ним извинился:
«Отдайте мне тело Усопшего, сам желаю Его схоронить.
Погребен не будет в общей могиле, не могу допустить».
«Умер Назарянин так быстро?» – прокуратора удивило.
Известие центурион подтвердил: «Точно, так всё и было.
В три часа пополудни, Он скончался действительно».
Пилат не отказал, всё развернулось стремительно.
Времени оставалось так мало, саван Иосиф купил,
За сосуды со смирной, алоэ фарисей Никодим платил.
На носилки мёртвое тело положили, слуги понесли
В сад, на участок Иосифа, поспешно Иисуса отнесли.
Здесь склеп для себя заготовил, ему не нужен пока,
Искать могилу, нет времени, каждая минута дорога.
В пелены завернули Усопшего, в пещеру занесли,
Заупокойные прочли молитвы, вход завалив, ушли.
Пошли для совершения седера, Магдалина осталась,
С нею Мария Иосиеова, их сердце так исстрадалось.
Оплакивали долго утрату, было поздно, сейчас уйдут,
Теперь знали место могилы, в субботу снова прейдут.
Испугались священники: Иисуса схоронили в саду,
Почитатели устроят паломничество, лишь на беду.
Возьмут, похитят тело, всем заявят – Назарянин жив.
Искоренить память нужно, по возможности изменив.
Поэтому группа старейшин снова к Пилату пришла,
С просьбой, чтоб у пещеры поставлена охрана была.
«Вы имеете стражу, – недовольно прокуратор ответил, –
Идите, сами охраняйте». – Переглянулись, не заметил.
Ждали только санкции, опечатали склеп побыстрей,
Для охраны поставлена стража, это будет надёжней.
Апостолы в растерянности, в Галилею готовы бежать,
Мучились, терзаясь сомнениями, нужно что-то решать.
Умер отверженцем, вовсе не Помазанником Божьим,
Книг не написал, сделал мало. Дальше что делать им?
Почему никто не помог, когда Он истекал кровью?
Ангел не облегчил страдания, тело мучилось болью.
Значит, Иисус был не тот, за кого они Его принимали.
От безысходности, боли Апостолы сильно страдали.
Что им оставалось делать? Бежать, подальше бежать
Из этого зловещего города, свою жизнь снова начать.
Господи, прости за слабость! Неплохие, простые люди,
Растерялись, лишившись Учителя. Что ждёт впереди?
Солнце заходило быстро, женщины порошки купили,
Мази для бальзамации, посещение до утра отложили.
О страже они не знали, их мысль беспокоила только:
Разве смогут откатить они камень, сил нет столько.
Магдалина пришла раньше, в смятении остановилась,
В склепе был сдвинут камень. Как же это случилось?
Подошла к ней Соломея, вместе с Марией Клеоповой,
Поспешно заглянули в пещеру, что за день роковой.
Пещера оказалась пустой, Мария в слезах побежала,
Нашла Иоанна, Петра, горестную весть рассказала.
За нею побежали оба, устав, Симон чуть-чуть отстал.
Иоанн, быстро обогнав, первый к пещере подбежал.
Он терялся в догадках: кто нарушить Закон мог, позор…
Оскорбить упокоения место, кто это сделал как вор?
Юноша наклонился к отверстию, в склеп войти не смог.
В ограде Пётр показался, запыхался, дышать едва мог.
Долго не размышлял, в тёмный склеп быстро вошёл,
Последовал Иоанн за ним, но Усопшего, увы, не нашёл.
Рядом с каменным ложем, лежал саван, покров для лица,
Недруги, видно решили, над ними глумиться до конца…
Тело искать побоялись, печально назад побрели,
Одна Магдалина осталась, не заметила, как ушли.
Словно не веря несчастью, к пещере подошла опять,
Увидела двух, в белых одеждах, стали её окликать:
«Женщина, почему ты плачешь?» – участливо спросили.
«Моего Господа забрали, не знаю, где Его положили».
Вдруг проснулась надежда, знают они, может быть,
Что здесь случилось, захотелось об этом спросить.
Почувствовала в этот миг, позади неё кто-то стоит,
Оглянулась, сзади Незнакомец, что-то ей говорит:
«Женщина, почему ты плачешь, кого ищешь?» – её спросил.
Наверное, это садовник подошёл к ней, заговорил.
«Господи, если унёс ты, – умоляюще обратилась к Нему, –
Прошу, скажи мне, где положил Его, я пойду и возьму».
«Мирьям!» – услышала голос, знаком, словно видит сон.
«Раввуни![1]» – к ногам плача припала. Не ошиблась, это – Он.
Предостерёг её Иисус: «Не прикасайся ко Мне, прошу,
Ещё не взошёл к Отцу Моему. Слушай, что тебе Я скажу.
Иди, расскажи братьям моим: Восхожу Я к Отцу Моему…»
Мария, внимательно слушая, в глаза смотрела Ему.
Бросилась быстро из сада, от радости обезумевшая,
Вбежала в дом вестницей, грустными их нашедшая.
Рассказала о встрече, потеряла рассудок, решили.
Другие прибежали женщины: «Учитель жив!» – говорили.
Спустились в пещеру, нашли юношу в белой одежде.
«Не ужасайтесь! – сказал нам. – Выслушайте меня прежде.
Распятого Назарянина ищите? Восстал, Его нет здесь,
Скажите Петру и ученикам Его, – юноша светился весь. –
Ожидает вас в Галилее, прейдёте, там Его и увидите. –
Апостолы переглянулись. – Спешите, в Галилею идите…»
Думали архиереи, с Мессией галилейским покончено,
То, что рассказали стражники, надежды уничтожило.
Прибегнули к обману: «Задремала нечаянно стража,
Не заметили, как за телом пришли, и совершили кражу.
Потом объявили живым, чтоб люди Ему поклонялись».
Обман не помог архиереям, напрасно так старались.
Двое собрались в дорогу, услышав о гробе пустом,
Иерусалим покинули, в Эмманус поспешили пешком.
Оплакивали дорогой Учителя, оплакивали утрату,
Путник присоединился, близилось солнце к закату.
Шёл из города, поинтересовался, почему грустят они:
«Один Ты наверно не знаешь, о случившемся в эти дни».
«О чём Я не знаю?» – Клеопу Путник удивлённо спросил.
«О том, что стало с Иисусом, который Пророком был».
Рассказали Ему о случившемся: «В склепе тела нет».
Полнейшее разочарование, итогом было этих лет.
«Несмыслённые, медлительные», – укорил Незнакомец.
Объяснил им места Библии, потом сказал, наконец:
«Всё, что сказал, слышали, невозможного нет у Творца.
Если всё так, то смерть Иисуса, не означает конца».
Всё наполнилось смыслом, Апостолам понравился,
Почти вернул им надежду, может с ними останется.
Приблизились к Эмманусу, в дом войти пригласили:
«Останься, наступает вечер», – дружно Его попросили.
Все трое сели за стол, Спутника старшим признали,
Прочесть попросили молитву, грустно вздыхали.
Благодарение произнёс, не спеша, хлеб преломил,
Застыли от удивления: жест и голос никто не забыл.
Поняли, кто рядом сидит, нужно обрадовать всех,
Не успели произнести слово, «стал невидим для них».
Вернулись в Иерусалим, о случившемся рассказали.
Увы, друзья не поверили им, от недоверия страдали.
Узнали, к Кифе явился Господь, в споре провели ночь.
Некоторые, почти уверовали, гнали сомнения прочь.
Знакомое прозвучало приветствие: «Шалом!» – Мир вам!
Иисуса увидели: Приведение перед ними или обман?
Среди них не бесплотный призрак, испуг для чего?
Был Он очень спокоен, словно не произошло ничего.
Утвердились Апостолы в вере, в эти радостные дни,
Не видел один лишь Фома, не смогли его убедить они:
«Не поверю, что Господь воскрес, пока Его не увижу,
Не увижу следа от гвоздей, пальцы в рёбра не вложу».
В доме матери Иоанна и Иакова, они в последний раз
Собрались, закрыли все двери: ещё не утих их страх.
Внезапно, как в первый день, Иисуса увидели рядом:
«Подойди, протяни руку, проверь». – Поощрил взглядом.
«Господь Мой и Бог Мой!» – растерявшись, Фома сказал.
«Ты уверовал, увидев Меня», – улыбнувшись, отвечал.
Вернулись словно на крыльях, ученики в Каптернаум.
Удивлялись: не оплакивают Его, помутился разум.
Как-то Кифа, Фома, Нафанаил, братья Заведеевы так же,
Вышли в лодке рыбу половить, не было вечера краше.
Неудачна рыбалка, лишь к утру сложили невод в лодке,
Увидели Человека у воды, в голубой утренней дымке.
Громко о рыбалке спросил, печально сказали Ему:
«Нет рыбы сегодня в озере, неудача, не поймём почему?»
«Не отчаивайтесь! – успокоил, – может быть повезёт,
Бросьте снова в озеро сети, и рыба скоро пойдёт».
Наполнился невод рыбой, зашептал Иоанн Симону:
«Смотри, это Господь». – Пётр из лодки прыгнул в воду.
Незнакомец, казалось, ждал, разложен у воды костёр,
Рыба пеклась на углях, дружески к ним руки простёр.
«Рыбу, что поймали сейчас, принесите», – сказал снова.
Они вернулись к сетям, скоро трапеза была готова.
«Кто Ты?» – не решились спросить, от счастья душа пела.
Знали, рядом Учитель сидит, на любое готовы дело.
Закончили трапезу, Господь в сторону Петра отвёл,
Пристально посмотрел, неторопливо речь завёл:
«Скажи Симон, сын Ионы, больше чем они, любишь ли Меня?»
«Да, Господи, – разволновался, – Ты знаешь, что люблю Тебя».
«Паси старательно ягнят Моих Симон. Любишь ли ты Меня?»
Изумился: «Да Господь, Ты ведь знаешь, что люблю я Тебя».
«Отныне пастырем овец Моих будешь, наречён Симон».
На воду посмотрел, вздохнув, в третий раз спросил Он:
«Скажи Симон, сын Ионы, по-прежнему любишь ты Меня?»
Апостол, вздохнув, ответил: «Ты знаешь, что люблю Тебя».
«Паси отныне овец Моих Симон, – Иисус Петру сказал. –
Истинно, истинно говорю тебе, – дальше продолжал. –
Ещё скажу, послушай, в то время, когда молод ты был,
Опоясывался сам и шёл, куда хотел. Об этом не забыл?
Когда время прейдёт, состаришься, руки протянешь,
Другой опояшет и поведёт тебя, куда ты не хочешь».
Сзади, не спеша, подошёл Иоанн, о нём Пётр спросил:
«Господи, скажи мне, а он что?» С ними рядом Иоанн сел.
«Если Я захочу, чтобы он пребывал, доколе Я не прейду,
Что тебе? За Мной следуй ты». – Им предсказал судьбу.
До старости, слово Господне, проповедовать будет
Иоанн – ученик любимый, людская злоба Петра погубит.
Разопнут, безжалостно, его – наречённого Скалой.
Станет пастырем братьев, начертано так судьбой.
Обезглавят Заведеева, Иакова побьют камнями[2],
Казни, тюрьмы, гонение – сила духа Апостолы с вами.
Вернулось в Иерусалим Апостолов одиннадцать,
Примкнули женщины, семьдесят – стало сто двадцать.
Собрались там, где Пасху Нового Завета встречали,
Спаситель освятил трапезу, радовались, мечтали.
Вместе пришли в селение, взошли на Елеонскую гору,
Вокруг прекрасный вид, как всегда в весеннюю пору.
Он обратился: «Примите силы, когда найдёт Дух Святой,
Будете Моими свидетелями, в Иудее и в земле другой».
Воскресший поднял руки, посланников благословил,
«Стал от них отдаляться», постепенно от них уходил.
Не испытывали печали, небесный свет всех осенил,
«Облако славы Господней», Победитель к Отцу уходил.
Отныне Его присутствие не имеет никаких границ,
Он везде: в синеве неба, в тайниках души, пении птиц.
Будет в Своих Апостолах, им сказав: «Я посылаю вас…»
В Церкви обитать, что воздвиг. Он даже здесь, сейчас…
К Апостолам новые путники приходят вновь и вновь,
Ими движут Вера, Дух Божий, Христова воля и любовь.
Пока стоит мир – Апостольский путь продолжается,
Века за веками летят – любовь к Христу не кончается…
[1] Равви, почётный титул, даваемый иудеями известным учителям и законникам; поэтому Господь, указывая на любовь фарисеев и книжников к почётным званиям, запретил своим ученикам это произносить. Ученики Иоанна только раз обратились к Нему «Равви». Но неоднократно этим почётным титулом именовали Иисуса его ученики, книжники, фарисеи и народ. «Раввуни» - слово, имеющее то же значение, что и Равви.
[2] Побьют камнями Иакова Алфеева.
