Самарянка
Ей так и не удалось выяснить у мамы почему, не смотря на жгуче-черные от самого рождения волосы, отец назвал ее Светланой. Отец умер рано, унеся с собой тайну ее имени в могилу. Впрочем, теперь, когда ей стукнуло «за пятьдесят», Света перестала интересоваться этим вопросом.
За несколько лет работы в цветочном бутике, расположенном на автобусной остановке в соседстве еще двух ларьков, Света видела всякое: и смех и грех. Зимой люди, ежась и кряхтя, в ожидании транспорта заходили к ней. Деловито рассматривали цветы, напоминающие о жаре минувшего лета, приценивались к ним, словно и впрямь собирались приобрести букет-другой. Но стоило в окне показаться автобусу нужного им маршрута, как они молниеносно выбегали, не извинившись и не попрощавшись.
Случалось, что продвинутые садоводы искали в цветочном ларьке какие-то особо редкие удобрения. Кто-то интересовался, как обрезать орхидеи, всего несколько лет появившиеся на отечественном цветочном рынке, но уже прочно занявшие место в женских неизбалованных вниманием сердцах. Кому-то необходимо было узнать, как купать фиалки или сколько роз дарить девушке. Даже выясняли, каков должен быть уход за кипарисом в домашних условиях. А однажды пришла какая-то гадалка. Света не сразу разобрала в невнятном бормотании неопрятно одетой старушки, что та хочет ей предсказать судьбу. Как ни любила Светлана все таинственное и эзотерическое, что-то в злых и темных глазах посетительницы ее остановило от прибегания к подобного рода услугам. Сперва, цветочница собиралась просто проигнорировать нежданную гостью, молча отойдя в угол магазинчика. Но когда гадалка, зловеще шепча, пообещала наслать порчу на продавца и весь ее товар, если не получит за ворожбу причитающиеся ей деньги, Света рявкнула
- Иди-ка, каркай где подальше, ворона! А то сейчас нажму сигнальную кнопку, тебе в полиции мигом перья общиплют.
Хотя после такого выпада гадалка быстро ретировалась, в душе Светы закралось беспокойство. Особенно внутренне напряжение возросло, когда в течение всего того дня ни один клиент больше в киоск не заходил. Даже с разменом денег ее никто не донимал, что было в высшей степени неестественно и подозрительно. Лишь когда женщина решила поделиться своими сомнениями с продавцом соседнего ларька, выяснилась причина странного затишья. Вывеска, обычно информирующая, что магазин открыт, сейчас висела к посетителям словом «закрыто».
- Отомстила-таки ворона! Догадалась, как досадить…и никакой мистики.
Хотя их контора работала 24 часа в сутки, в сегодняшнюю ночь Светлану никто не тревожил. Лишь любители ночных гонок с диким шумом моторов и визгом колес на высокой скорости проносились мимо в свете городских фонарей и собственных фар, будоража не только Свету, но и жителей близлежащих домов. Только напрасны были их старания, женщина к этому звуку давно привыкла. Ее больше беспокоило отсутствие ночной выручки. Но ничего, успокаивала она сама себя, июль – месяц урожайный на свадьбы, как-нибудь за день покроются ночные убытки.
О, великолепие цветочных магазинов, переносящее нас в сказочный мир красоты и утонченности! Это страна, где время остановилось, а благоухание роз и лилий соседствует с ароматом свежее срезанной зелени; где в каждом бутоне видна сила творения Божия, а в его оформлении – профессиональность творения рук человеческих. В цветочных магазинах из нескольких веточек прямо на ваших глазах могут сделать маленькое, но самое настоящее чудо. Здесь светло и изысканно. Даже, кажется, что в мире больше нет места для горя, бедности и порока, что дарить цветы любимым – это логичное завершение всякой рабочей недели, а не прерогатива только круглых дат, пугающих количеством прожитых лет. Но для Светы цветочный бутик давно превратился в несколько квадратных метров, требующих много сил и особого ухода. Все нужно было успеть вовремя. Проверить не начали ли увядать цветы в специальных холодильных камерах; расставить вазоны с товаром так, чтобы в небольшой комнатке не чувствовалось тесноты; сделать готовые букеты и композиции для покупателей, не имеющих желание и времени ждать их компоновки; смахнуть пыль с мягких игрушек и статуэток; обрызгать и привести в надлежащий вид цветы в горшках. Короче, обычное рабочее место.
День занимался жаркий, но ранним утром Свете пока было несколько зябко. Она собралась накинуть на плечи кофту, когда в киоск зашел мужчина. Весь его вид свидетельствовал, что он нравится женщинам. В едва уловимых движениях, в небрежно выпущенной льняной рубашке, в складках слегка мятых светлых холщевых брюк чувствовался некий призыв и обещание блаженства. Не хотелось отрывать завороженный взгляд от притягательной стройной фигуры, несколько растерянно стоящей среди цветов. Блуждающий по прекрасным бутонам взгляд незнакомца, носил отпечаток опытности в любовных вопросах. Но слишком хорошо был знаком Светлане этот взгляд, чтобы вновь попасться на него. Наконец, поняв, что самому ему не справиться, мужчина поинтересовался
- У вас есть что-нибудь… попроще?
- В каком смысле? – не поняла Света.
- В смысле самых дешевых цветов.
- Кустовые хризантемы – 120 рублей. Каждая ветка выглядит как целый букет. Так что можно купить одну ветку, упаковать…
- А сколько стоят розы?
- Большие – 120, те, что поменьше – 90.
- Вот! – одобрительно подытожил мужчина, уже лучше. А что насчет гвоздик?
- 80 рублей штука. Но гвоздики по одной не смотрятся. Вы цветы по какому случаю выбираете?
- Хочу жене сделать приятное, - бахвалился покупатель, явно ожидая одобрения со стороны продавца за свое редкостно хорошее поведение. – А эта пальмовая ветка сколько? – он ухватился за зелень, которой доукомплектовывались букеты.
- Рабилиния – 40.
- Я ее беру! Дороговато, конечно, но…, - и покупатель, достав пухлый бумажник из заднего кармана брюк, молнией нервно закрыл в нем отдел, из которого торчали тысячные купюры. Он вынул 50 рублей из отдела, где лежало еще несколько сотенных, и подал деньги продавцу со словами, - С этой пальмой я буду как голубь мира.
- Рабилиния не продается, - отрезала Света.
- Хотите сказать, что не продается зелень без цветов? Или нет сдачи с пятидесяти? Так сдачи не нужно. Я сегодня добрый.
- Нет. Вам ничего не продам.
- Разве магазину не нужна выручка? – опешил покупатель.
- Я сама буду решать, что нам нужно, а что – нет. Не продам цветы, и точка!
Когда мужчина вышел, обиженно звякнув дверными колокольчиками, Света взорвалась
- У-у-у, кабелюка! Как жене, так «что попроще», а как любовнице – бумажник в тысячах. Хочет букетом…, да ладно бы букетом, а то драной веткой свои паскудные дела замести. Обычно приколы, типа: «Дайте хороший букет с женой помириться», - вечером начинаются. А этот «голубь» где и с кем всю ночь валандался, что мириться только под утро прилетел? Прям как мой третий муж!
Света не собиралась выходить замуж третий раз. Но любовь ураганом ворвалась в ее не сложившуюся жизнь, когда она, едва зализав сердечные раны и обиды после крушения второго брака, решила все же собрать волю в кулак и жить дальше. Тем более что в свои 28 лет, она оставалась прехорошенькой, а «подвешенный» язычок не давал ее никому в обиду.
Рамиль ухаживал красиво и богато: духи, конфеты, пластинки «АBBА» и «Boney-M», дефицитные шмотки и подписка на собрание сочинений Дюма. Такое директор гастронома мог себе позволить даже в советское время. Сперва, Светлана подшучивала над нежданным кавалером и близко не подпускала. Она знала, что Рамиль женат, и не собиралась лезть в чужую семью. Но было невероятно приятно, что среди всех остальных внимание директора сосредоточилось именно на ней. Звук комплиментов столь сладостен и ни к чему не обязывает… А какой у него взгляд! Невозможно оторваться от этих внимательных ласковых глаз…Мурашки до пяток добегают от одной только его улыбки, от приветливого слова… Какая разница женат он или нет? Главное – быть с ним, чувствовать нежность его рук, вдыхать аромат его волос, смотреть в его прекрасное мужественное лицо, ловить каждое движение бровей, угадывать, где на этот раз будет их свидание и дарить себя всю без остатка горячо, нежно, трепетно… И уже не прячась от посторонних глаз, Света везде показывалась под ручку с женатым мужчиной.
Через год романтических встреч, жене Рамиля надоело постоянное наличие соперницы в ее жизни, и она подала на развод. Директор гастронома перебрался в Светину коммуналку, а когда с бывшей женой закончил все формальности, влюбленные поженились. Вскоре молодожены смогли обменять комнату на двухкомнатную квартиру, разумеется – с доплатой. Вот оно настоящее счастье!... Но Рамиль все чаще стал приходить домой поздно, оправдываясь то неотложной работой, то днем рождения друзей. К тому же, необходимо было поддерживать связь с вышестоящим начальством, с поставщиками…
Когда Светлана кидала в стирку рубашки мужа, они часто пахли женскими духами (всегда разными). Пару раз на его майке она замечала следы женской помады.
- Да это твоя помада! – искренне возмущался муж.
- У меня нет такого оттенка, и я на ночь не крашусь, - затевала скандал жена, но в ответ слышала неожиданно грубые обвинения в излишней подозрительности. Страстные ночи и дорогие подарки уверяли ее в правдивости слов Рамиля, и она успокаивалась…до следующего раза.
Еще спустя год неожиданно для Светы финансовое состояние семьи стало ухудшаться. Рамиль жаловался на бесконечные проверки, штрафные санкции, на снятые за провинность премии. Из дома стали пропадать какие-то вещи, и даже продукты. Конечно, не смертельно перед праздником обнаружить отсутствие припасенной банки шпротов, но все же неприятно. Только сейчас до Светы стало доходить, что «Дюма» попал к ней не из книжного магазина, а из домашней библиотеки, а коллекционированием пластинок эстрадных звезд занималась бывшая жена Рамиля, он же всегда относился к музыке индефирентно. Когда же из шкатулки пропал перстень, подаренный ее первым мужем, а потом точно такой стала носить их новая продавщица из кондитерского отдела, Света, не говоря мужу ни слова, написала заявление в милицию.
- Да я с такой идиоткой вообще не желаю иметь больше ничего общего, - несколько часов спустя орал Рамиль, кидая в лицо жене перстень, снятый с руки заплаканной Клавы из «кондитерки». Реакция мужа очередной раз шокировала Светлану. Ей казалось, что в сложившейся ситуации именно он станет плакать, умолять, просить прощения, наконец. Но Рамиль повел себя так, словно это он – обиженная сторона и всю вину за случившееся взвалил на растерявшуюся от подобной наглости жену. Разумеется, ни о какой дальнейшей семейной жизни не могло быть и речи. Они снова разменяли квартиру. И Света опять оказалась в коммуналке, только теперь в другом городе…
Прямо у цветочного ларька на остановке транспорта, вопреки правилам дорожного движения, резко затормозила разукрашенная машина, визгом тормозов возвращая Свету в реальность. «Спасибо, родная, за дочку» - гласила надпись, покрывая крупными буквами весь автомобиль от бампера до капота, и, оповещая по какому поводу в семье праздник. В киоск на крыльях счастья ворвался взбудораженный крупный мужчина
- Букет! Срочно букет! Самый красивый, самый шикарный, самый дорогой!
Света пожалела, что среди готовых у нее были только букеты, рассчитанные на средний класс клиентов. Такому же покупателю можно было втюхать и девять орхидей, упаковав их соответствующим образом и скосив при этом не менее десяти тысяч. Продав самый дорогой букет всего за две тысячи, Света с завистью смотрела как мужчина бросал его на заднее сиденье машины, которая с визгом сорвалась с места и скрылась за ближайшим поворотом.
- Везет же некоторым… Их любят, с ними носятся, цветы дарят. А мне, пожалуй, за всю жизнь мужья только в ЗАГСе цветы и дарили. Какие же подарил мне Рамиль? Ну, да! Конечно – розы! Он всегда перед женщинами выпендривался. Впрочем, Сава мне тоже розы принес…
Сава был ее первым мужем. Едва ей исполнилось восемнадцать, она выскочила замуж за своего одноклассника по самой большой и вечной любви. Но до того как мать успела вернуть все деньги, занятые на свадебные расходы, они разошлись по еще большей глупости. Ну не нравилось Свете, что муж оставляет после себя крошки на кухонном столе, и все тут.
Все мы вступаем в жизнь с багажом чужих решений, принятых нами за истину в последней инстанции. Кому-то хватает мудрости по ходу дела их корректировать и выстраивать свою шкалу ценностей. Кто-то только со временем учится на своих ошибках, не успевая вовремя «перегруппироваться», чтобы не разбиться о результаты своих промахов. Но кое-кто предпочитает навсегда оставаться «недорослем», без конца набивающим одни и те же шишки и обиженно вопиющих в Небо: «За что?».
Как истинная комсомолка, Света была твердо убеждена, что горькая правда, твердо высказанная прямо в глаза, всегда гораздо лучше боязливого оправдания недостатков мужа. Мама перед свадьбой что-то говорила о взаимном терпении. Но кто его знает, как оно в реальности выражается в семейной жизни, если отца помнишь смутно, а поведение мамы с ним вообще в сознании не отложилось? Кто же знал, что некоторые мелочи стоит упускать из вида, словно их никогда не было, а слово «спасибо» предназначено не только для едва знакомых людей, но даже для благодарности самым близким за их, казалось бы, прямые обязанности. Браки сохраняют банальные фразы, сказанные от любящего сердца.
Сперва, Света делала Саве ласковые замечания на оставленные после него крошки, мол, мы не одни на кухне – коммуналка ведь. Он соглашался, целовал жену, иногда сметал мусор со стола, но не редко – по-прежнему забывал. Со временем Света все чаще и чаще стала ставить неряшливость мужа ему на вид и уже не нежно, а с издевкой. Савва тоже не давал ей спуску. От обиды и желания за собой оставить последнее слово, он все больше подкусывал и высмеивал жену. Мелкие ссоры переросли в большие скандалы и, наконец, стали привычкой.
- Хватит с меня. Я подаю на развод, - как-то припугнула Света мужа, не зная, каким еще аргументом отстоять свою точку зрения.
- Отлично! Где подписать бумаги? – вспылив, парировал он.
- Да ты меня никогда меня не любил! – в свою очередь обвинила она, мстя, что ее не стали убеждать оставить все как есть.
- Разумеется, нет! Такую уродину разве можно полюбить? – гнул прежнюю линию Савва, еще не понимая, что она завела их в тупик, и еще полчаса назад нужно было срочно предпринять какие-то действия для реанимации отношений.
- О документах можешь не беспокоиться, - сверкнув горящими ненавистью глазами, сдавленно прошипела Света. – Когда вызовут в суд, там подскажут, где их подписывать. А пока – собирай свои вещички и выметывайся к родителям. Эта коммуналка принадлежала моей бабушке. Не желаю тебя больше видеть.
И он ушел злой, несчастный и растерянный. Она осталась наедине с тоской, слезами, отчаянными порывами попросить прощение, примириться и горделивым упорством, а самое главное – с обидой. Обидой, что он сам не вернулся, не прибежал, не сказал: «Какие мы с тобой дураки, зайка! Давай все начнем с начала»; обидой, что она на суде дерзила, а он отмалчивался; что через год он поступил в институт, а она так и осталась с училищем торговли; обидой, что он создал вторую семью, где его ценили и лелеяли; обидой, что по сравнению с ним, она оказалась неудачницей; обидой, что у них все могло получиться. Обиды, обиды, ежедневное грызение себя, тупое всматривание в книгу, не видя строк. И все это до встречи с Павлом. Но с ним отдельная история.
А пока, в ларек вошел приятной внешности полноватый молодой человек, как раз когда Светлана, ушедшая в воспоминания, чуть вместе с тычинками у лилии не выщипала и пестик. Вовремя спохватившись, она отложила цветок и сосредоточилась на посетителе.
- Вау! Какой здесь пьянящий аромат! Прям райский сад! – воскликнул парень. – Только что-то каллов у вас я не вижу. Все раскупили?
- Каллы только по спец. заказу. – Изрекла Света, изучающее оглядывая нового клиента.
- А вообще, они сколько могут стоить?
- Без понятия. Их у нас еще ни разу не привозили. Каллы, мой дорогой, могильными считаются.
- Неужели? А у меня невеста на свадьбу хочет букет именно из каллов. Говорит, в Европе это модно. Букет-каплю у вас можно заказать? Я, правда, без понятия, что это за капля такая.
- О! Букет-каплю я даже сейчас могу продемонстрировать. У нас как раз сегодня есть такой заказ, только не из каллов, а из эустом и альстромерий. – Засуетилась продавец, опасаясь спугнуть выгодного покупателя и подозревая, что уже своими подробностями это сделала. И что ее дернуло ляпнуть про могилы? Можно подумать, розы на кладбище не носят. – Вы не обращайте внимания на мои слова. Все эти приметы – людские заморочки, наподобие: «дарить желтое – к расставанию, каллы… тра-та-та»…А желтый, к вашему сведению, - цвет золота, успеха, тепла. Знаете, как бизнесмены скупают желтые цветы на свои презентации? А капля вот, пожалуйста, - с этими словами цветочница достала из холодильника небольшой, но пышный букет на подложке.
Бледно лиловые цветы эустом, похожие на мелковатые розочки, словно редкие поцелуйчики свисали с одного края, прикрывая своей нежной красотой невинные руки предполагаемой невесты. Узкие лучики зеленого берграса как тоненькие ручейки, тянущиеся за ниспадающими эустомами, подчеркивали аналогию с водой в букете-капле. На основном поле цветов, состоящем из чайных роз, а также, дальних родственников орхидей – нежно розовых и белых альстромерий, словно утренние росинки, кое-где сверкали жемчужные бусинки, приклеенные заботливой рукой. И как бы долго придирчивый взгляд не осматривал цветочную композицию, она неизменно вызывала только одно чувство – восторг!
- Ух, ты! Здорово! Не даром Анжела на такую красотищу «запала».
- Так что можете подобный заказать или выбрать из каталога, - довольная произведенным эффектом, защебетала продавец. – А если хотите непременно из каллов, то и из них составим, только я у собственника цену уточню. У вас когда свадьба?
- В августе.
- Тогда приходите за две недели до торжества, и обсудим все детали. Кстати, у нас появилась новая услуга. Продаем лепестки роз, чтобы ими обсыпать молодоженов, когда они выходят из ЗАГСа. Что еще?... Ах, да! Можно сделать недорогой букет – дублер из не совсем свежих цветов, который невеста потом сможет кинуть девушкам-подружкам. Ведь, если честно, жалко с такой красотой расставаться, - Света еще раз повертела перед покупателем свадебный букет всеми сторонами, чтобы он окончательно убедился в справедливости ее слов. – А в августе нам из Голландии привезут восхитительные чайные и белые розы. Так что приходите. Если не из каллов, то из других цветов составим первоклассный букет. Невесте понравится. Еще и внукам будите о нем рассказывать. – Про себя же Света подумала, - хорошо, что собственник подсказал эту идею с лепестками и вторым букетом. Цветы – товар нежный, чуть подвянет и приходится утилизировать. Только вчера списали несколько роз и цветок в горшке.
Когда чужой жених ушел, Светлана продолжила ежедневную процедуру обработки цветов. Заменила воду, привычным движением обломила кончики стеблей хризантем, не терпящих прикосновения металла, концы же твердых стеблей роз подточила как карандаш. Цветы как люди – каждому нужен особый подход. И как розы и гвоздики нельзя ставить в одну вазу с другими цветами, так и люди не со всеми уживаются. Кто-то своим присутствием укорачивает жизнь соседа, как это делают душистый горошек, ландыш и, разумеется, нарцисс, а кто-то, как герань и туя – удлиняет. Вот и Павел сперва ей показался эдакой туей. В то время она работала в хозяйственном магазине и все еще продолжала злиться на первого мужа Саву. Особенно когда узнала, что у него сразу же за первой родилась вторая дочь.
Павел был покупателем тихим и терпеливым. Он мог подолгу выслушивать жалобы симпатичной продавщицы, всегда находя, чем ее подбодрить и утешить. Вскоре Светлана уже не представляла себе как она раньше обходилась без этого добродушного русоволосого парня. Ничего, что он на пол головы ниже ее. Зато, никто так хорошо Свету не понимал. Павел сделал ей предложение и торопил со свадьбой. Вот теперь она точно отомстит Саве и докажет всему миру как он ошибся, разведясь с ней (не она же виновна в разводе)! О Паше Света почти ничего не знает? Нет общих друзей и знакомых, а его родители в другом городе? Чепуха! Все у них прекрасно устроится – лучше всех!... и у нее тоже будут дети. Света вновь поверила, что достойна большой, светлой и чистой любви.
Они поженились в конце декабря, а уже с новогодних праздников начались проблемы. Павел пил. И это во всей полноте обнаружилось почти сразу. Оказывается, торопил он со свадьбой не по любви к избраннице, а потому как больше был не в силах воздерживаться от алкоголя. Упустить же бесплатную дом. работницу, которая и еду приготовит и вовремя обстирает, продемонстрировав ей свою истинную сущность, не хотелось…
- Ой! Это же не колбасный! – удивился какой-то пьянчуга, видно по ошибке зашедший к цветочнице. – Мадам! Простите, простите…, - и, отдав честь, как это делали офицеры в американских фильмах, забулдыга развернулся, чтобы выйти наружу, но через мгновенье он повернул обратно. – Послушайте, мадам, или как вас там...? По радио и везде говорят: «Не осталось настоящих мужиков». А когда вас – женщин на улице пытаешься ангажировать, то нос воротите. Это нормально? Я, конечно, не качёк, но – ничего себе. Все мое при мне. Могу любой даме устроить удовольствие без последствий. А последствие знаете, что это такое? А-а-а! Это дети. Иногда посмотришь, идет вся такая расфуфыренная. Рядом с ней какой-то шпендик. Я понимаю. Она с него деньги сосет и не давится. А я же… Все мое при мне…
- А ты не пробовал для начала протрезветь? Дети, видите ли, для него – последствия! Импотент что ли, если дитя от тебя нельзя прижить? Да дети – это вообще самое лучшее, чем только может благословить Бог! Никакой качёк не заменит своего собственного ребенка.
Пьяный посмотрел на Свету ошалело, словно та неожиданно пнула его в самое больное место.
- Я к вам как к человеку, как говорится – со всей душой, а вы – ругаться. – Мужчина почти заплакал оскорблено. – Все вы одинаковые… э-эх! – и махнув рукой, он, покачиваясь, поплелся к двери и практически вывалился наружу, что-то возмущенно бормоча себе под нос.
Да…он действительно как ее второй муж Паша. Обжегшись о быстрое крушение первого брака, Света не спешила разводиться с Павлом, хотя и поняла, что ее нагло использовали. Постоянные запои мужа влияли на нее угнетающе. Но она терпела, стиснув зубы, и все надеялась, что на мужа подействует лечение в спец. клинике, ее слезные мольбы во время его редких протрезвлений или просто произойдет какое-то чудо. Но чуда не произошло. Два года спустя Света выгнала и Павла…
- Извините, а таксофонные карты у вас есть в продаже? – поинтересовался у цветочницы обритый налысо худощавый мужчина в оляпистом спортивном костюме. Его скулы, нос и рот несколько выдавались вперёд, так что весь его облик напоминал ни то лошадь, ни то – корову.
- Нет. Карточки можно приобрести только на почте через дорогу.
- А пятисотку раскидаете?
- Молодой человек, на двери же ясно написано, что деньги мы не меняем, - рассердилась Света. – Впрочем, если что-нибудь купите, сдачу могу сдать.
Лысый растерянно осмотрел товар, цены и, извинившись, исчез за дверью, но через полчаса он вновь звякнул входными колокольчиками.
- Таксофон на улице не работает. Можно позвонить с вашего телефона? Я заплачу.
- Мужчина, вы среди цветов где-нибудь видите телефон?
- Н-нет…
- Тогда чего спрашиваете?
- А можно позвонить с вашего мобильного?
- Еще чего?
- Ну, пожа-а-алуйста! Я с другом несколько лет не виделся. Сейчас приехал в город и не могу с ним связаться. У меня есть деньги. Честно. Я заплачу, - и мужчина, достав из кармана несколько смятых купюр, показал их Светлане. Ее сердце дрогнуло.
- Хорошо. Только недолго, - цветочница достала из сумочки сотовый телефон и положила его на тумбочку.
- Аллё, Лёха? Это я. Как кто? Я – Лось. Не узнаешь кореша, с которым три года на одних нарах провел? Да, я сегодня освободился, - возбужденно кричал лысый посетитель в трубку. – Это Лось, говорю, …Ло-ось!
- Как бы не убежал с моим телефоном, - встревожилась цветочница, едва заметно продвигаясь к выходу, чтобы при необходимости отрезать путь к побегу бывшему зэку. – И с чего я сегодня такая мягкосердечная? Еще прирежет своего дружка, а мне отвечать, так как звонили с моего номера. – Беспокоилась женщина. – Сказала бы: «Не дам мобильник» - и жила бы дальше без проблем. Эх, Светка, Светка! Вечно ты ввязываешься в какие-то истории. Скоро на пенсию, а ума за столько лет так и не нажила.
Тем временем, посетитель закончил разговор и с довольным видом вернул цветочнице телефон, с которым она мысленно уже распрощалась, приложив при этом пятьдесят рублей.
- Что вы! Это слишком много, - замахала руками женщина, облегченно улыбаясь и готовая на радостях чуть ли не простить вообще весь долг. – Дайте десятку и довольно с меня. Вам сейчас деньги самому пригодятся.
С зэками Света ни когда не связывала жизнь, хотя повод был… После развода с любвеобильным Рамилем она разменялась с ним из Самары в Уфу. Сперва, ей такой вариант показался очень невыгодным: чужой город, почти нет знакомых, не говоря о друзьях. Но, поразмыслив, Света нашла, что дополнительные целых пять метров жил площади вовсе не лишние, особенно при смирных соседях, а друзья – дело наживное и согласилась на размен.
Не успев еще распаковать все вещи, Света обнаружила в почтовом ящике письмо. На обратном адресе значилось: «УЕ-13, отряд 10» без имени и фамилии. Строка «кому» тоже зияла пустотой, но номер квартиры значился ее. Предварительно узнав у соседей по комнате, что письмо точно не к ним, Света вскрыла конверт, думая, что пишет солдат. На эту мысль ее натолкнул номер отряда на конверте. Но, дочитав письмо, поняла, что оно из заключения.
Писал мужчина (или парень) у которого когда-то в этом доме жила первая любовь, но он не помнил в какой именно квартире. Он жаловался на судьбу, проклинал прежнюю разгульную жизнь и надеялся с помощью своей первой любви (или той, кто проявит сострадание его доле) подняться, взяться за голову, начать работать и даже (возможно) пойти учиться куда-нибудь.
Свете было неважно – действительно ли автор письма после освобождения пойдет в какой-нибудь институт. Бесчисленное количество грамматических ошибок свидетельствовало скорее об обратном. Просто женщина решила поддержать человека, как и она оказавшегося в сложной житейской ситуации. Посылка собралась быстро: пряники, карамель, банка маминого варенья. Много ли надо для поднятия чужого настроения?
Когда на посылке писался обратный адрес, рука женщины остановилась. Мало ли что это за человек? Стоит ли давать личные данные чужим, да еще каким…? Кто его знает, за что он сидит? И Света написала вымышленную фамилию и имя прежней хозяйки теперешней ее комнаты.
Ответ прилетел через несколько дней. Коля (так звали заключенного) благодарил за ее доброту, изъявлял желание общаться дальше и в мягкой форме пояснял, что ни варенья, ни что бы то ни было в стеклянных банках нельзя им присылать, а конфеты следует предварительно освобождать от фантиков.
Света фыркнула на такие претензии и не ответила. Через неделю пришло еще одно письмо, потом еще…Женщина их читала, выбрасывала в мусорное ведро и оставляла без ответа. Ей был неприятен тот слащаво-нежно-просительный стиль, в который Коля облекал свои послания. Наконец, переписка и с его стороны прекратилась.
Через год на пороге их квартиры стоял худой бритый мужчина с чемоданом в руках и спрашивал Машу.
- Маша давно отсюда съехала, - сказала Света, с ног до головы осматривая нежданного гостя. Почему-то у нее как-то странно и настораживающе екнуло сердце.
- Как жалко, - на лице незнакомца отобразилось сильное разочарование, словно ему только что подробнейшим образом объяснили, как проделывается фокус, в который он, по своей наивности, очень долго безоговорочно верил. – То-то я пишу, пишу, а ответа все нет.
Женщина моментально сориентировалась, кто перед ней, но виду не подала. Коля хотел еще что-то спросить, но Света, извинившись, закрыла дверь перед его носом, стрелой забежала в свою комнату и, юркнув в кровать, забилась под одеяло. Ее била мелкая нервная дрожь. На этом ее «тюремная» эпопея закончилась. Но всякий раз, когда она встречалась с людьми, прошедшими через зону, внутри у нее что-то обрывалось, и она чувствовала ни то стыд, ни то укор совести. Не считая, разумеется, сегодняшнего случая, когда не было времени для миндальничания и она собиралась отвоевывать свой телефон.
Когда, спустя несколько минут, в цветочный ларек зашли два полицейских, которых Света еще по привычке иногда продолжала звать милиционерами, женщина закусила губу.
- Это за моим Лосем. Надо же, как кличка ему к лицу, - пронеслось в ее голове. – Чувствовала же, что не стоило ему давать телефон.
Но полицейские, не заметив легкого смущения цветочницы, стали рассматривать товар, благоухающий свежестью и различными иными ароматам.
- Почём у вас готовые букеты? – поинтересовались стражи порядка.
- С одноголовыми хризантемами – 500, с лилиями – 800. Есть за тысячу и полторы.
- Дороговато… Давайте нам сделаем скидку? Мы – бедные.
- Ага, бедные! – передразнила цветочница, уже успев придти в себя и поняв, что их визит никак не связан с Лосем. – Если бедные – купите открытку. Они хоть с розами, хоть с тюльпанами – тридцать рублей.
Посовещавшись в сторонке, полицейские купили букет хризантем.
- Бедные! – после их ухода не переставала ворчать Света. – Со скидками, да с распродажами совсем люди развратились. Привыкли жировать на халяву. Всяк норовит на мне сэкономить, словно я сама цены устанавливаю. И полицейские тоже хороши. Ни работать, ни одаривать по настоящему не умеют. Убийцу Сомика до сих пор не поймали.
Вспоминая о четвертом муже, Света давно уже перестала плакать. Разве только после того, как увидет его во сне…
В Уфе дела у Светы пошли не лучше, чем в Самаре. Такой же мизерный заработок продавца, жалобы и крик покупателей, профессиональная утруска и усушка в свою пользу, и обвес в двадцать-тридцать грамм с килограмма. И, разумеется, приставания мужиков к симпатичной одинокой разведенке. Если бы не ее бойкий характер и оплеухи, щедро раздаваемые ею направо и налево, без анализа кто собирался полапать – директор магазина или пьяный грузчик, ей пришлось бы совсем туго.
- Да выйди ты, наконец, замуж, - наставляла подругу сменщица, - сразу все отстанут. Мужики мужиков боятся.
- Какое еще «замуж» в мои тридцать четыре года?
- Ну и что? Вон Зойка в тридцать шесть выскочила. Теперь живет припеваючи. Собираются машину покупать.
- Да я и без того уже нахлебалась. Хватит с меня приключений. Потом, где я найду подходящего мужа? Вокруг одни пьянчуги и развратники.
- Есть у меня знакомый. Хоро-о-ший, положительный мужчина. Сорок лет, высшее образование, не пьет, не курит, зарплату всю домой матери приносит, ухаживает за ней после инсульта. Хочешь, познакомлю?
Самсон оказался совершенно не в ее вкусе. Все Светины предыдущие мужья имели достаточно импозантный вид, короткие и красивые стрижки (включая, даже низкорослого Павла - пьянчугу). Самсона она увидела стоящим у стола. Хотя ростом он и удался, но сутулая спина и при этом среднего размера брюшко, делали его похожим скорее на морского конька, чем на завидного жениха. Соответствующее отталкивающее впечатление довершали серая рубашка, расцвеченная в какой-то детский рисунок, застегнутая на горловине до последней пуговицы как у школьника, отсутствие галстука и, разумеется, заношенный костюм, вероятно купленный ему еще в студенческие годы. Пиджак обтягивал неуклюжую фигуру Самсона, расходясь сзади шлицей, открывающей брюки неопределенного цвета, забывшие прикосновение к себе разогретого утюга и вид отглаженных стрелок. Давно стриженые волосы, слегка завиваясь, почти закрывали уши и шею. За толстыми очками в пестрой роговой оправе трудно было разглядеть черты его лица – казалось, они расплывались.
- Понятно, почему, не смотря на высшее образование, на это «сокровище» до сих пор никто не позарился, - съехидничала Света, делясь на кухне с подругой своим первым впечатлением от встречи, пока муж подруги и Самсон устанавливали в зале стол-книжку. – Слушай, Люсь, я с таким чудовищем не то, что замуж – сидеть рядом боюсь. Можно я незаметно просочусь в прихожую и тихонечко уйду? А?
- Ты главное не торопись, - наставляла ее Люся, накладывая в миску винегрет. – Познакомьтесь поближе. Повстречайтесь месяц, а там уже сами решайте.
- Он что ли не знал куда идет? Все-таки знакомство… Неужели нельзя было приодеться, постричься? – возмущалась про себя Света, садясь все же не рядом с Самсоном, а напротив него. Она злилась на себя, что пришла при полном параде и всю ночь проспала на бигудях. – Нет, Люська, брось! – вертелось в Светиной голове, когда подруга представляла их друг другу, - я месяц терпеть этого урода не стану. Вот сейчас возьму и все выскажу в его пучеглазое лицо.
- А что, Самсон, в связи с Перестройкой в нашей стране перестали выпускать костюмы необходимых размеров? – начала Света наступление, нагло рассматривая нового знакомого.
Понимая, к чему она клонит, Люся слегка наступила ей на ногу. Высвободив ногу и, во избежание дальнейших посягательств, спрятав ее под свой стул, Света продолжила
- Самсон, а рубашку эту кто вам выбирал – мама или прабабушка?
- Мама, - похолодевшими губами промямлил покрасневший мужчина и, опустив взгляд в тарелку, а вилку на стол, застыл в ожидании дальнейших нападок.
- А скажите…
- У меня родилось предложение! – громко вмешалась Люся в разгромную Светину тираду. – Давайте выпьем за обновления в нашем государстве, и чтобы у Горбачева получилось улучшить нашу промышленность и протрезвить страну. Ура? – Люся все же дотянулась до Светиной ноги под стулом и больно пнула ее, в ответ тоже получив достаточно ощутимый пинок.
- С-странно пить водку за «сухой закон». По крайней мере – не л-логично, - подытожил ее тост Самсон, поднимая для чоканья бокал с морсом и слегка заикаясь. – От неожиданности все замолчали и уставились в его раскрасневшееся от волнения лицо. – Д-давайте, лучше, выпьем за к-красивых женщин, которые не б-боятся высказывать в г-глаза все, ч-что думают. Светлана, вы п-правы насчет костюма. К сожалению, у меня вкус и в-воображение отсутствуют. Но, если бы вы согласились…, в смысле, можно в-вас попросить пом-мочь мне выбрать необходимую одежду? Просто чтобы в ваших глазах и г-глазах окружающих больше не выглядеть п-посмешищем…
Подобной прыти от него никто не ожидал, даже неунывающая Люся. Вероятно, Самсону настолько понравилась Светлана, что боязнь потерять ее превысила все прочие комплексы и страхи. Все что нашлась сказать Люся в сложившейся ситуации – это опять прокричать свое, в данный момент несколько неуместное: «Ура!», - и чокнуться рюмкой с мужем.
После подобного тоста Света, рассеянно пригубившая водку, купленную подругой по талонам, сидела озадаченная, не понимая как теперь ей вести себя дальше. Самсон смотрел на нее в упор.
- Ну, что, подруга. Поможешь человеку? – Люся который раз пыталась спасти вечер и навести мосты между знакомыми.
- Почему бы нет? – женщина попыталась безразлично пожать плечами, но у нее это получилось нервно и дергано. В свою очередь, опустив взгляд в тарелку, она больше не пыталась досаждать Самсону.
Домой они ехали вдвоем и почти все время молчали. При выходе из трамвая, спутник подал Светлане руку. Ее это несколько удивило, но было приятно опереться, чувствуя при этом, что тебя действительно держат, а не просто создают видимость заботы, как это практиковал гулящий Рамиль.
- Вы, Светлана, не с-стесняйтесь. Если что-то еще вас не устраивает в моей внешности – говорите прямо. Мне одежду всегда покупала мама, и я никогда не з-задумывался, что и как на мне сидит. Но мама уже давно болеет, а я в тряпках ничего не смыслю. Так что, если на следующей неделе вы с-свободны, я с радостью отдался бы на ваши в-вкус и усмотрение.
- Вы простите меня. Я не имела права обижать вас, - Света готова была провалиться сквозь землю от стыда, а не обсуждать своё некрасивое поведение.
- Нет, нет, п-пожалуйста! Вы просто высказали своё мнение. Гласность вполне в духе времени. Кстати, о гласности. Вы слышали что-нибудь про ГУЛАГ?
- Слово какое-то знакомое… Наверное, в газетах писали…
- О! У меня есть п-перепечатанная на машинке книга Солженицына про это. Если хотите, дам прочитать. Какой в-великий человек! Гигантище! Я ещё ребёнком понял, что, желая переменить этот мир, большевики допустили огромную ошибку, начав с внешних п-перемен. Пока человек внутри не изменится, ему хоть советская власть, хоть плюс электрификация всей страны – светлого к-коммунистического будущего не построить. А если учесть вновь открывшиеся факты, на каких беззакониях д-держалась вся эта власть, то ничего удивительного нет в сегодняшних брожениях общества.
Если здоровый стержень у людей в душе не п-появится, то, помяните моё слово, и у Горбачёва, как у его предшественников, ничего не выйдет. Пусть даже он всю страну покроет кооперативами, при т-таком раскладе мы вряд ли выберемся из к-кризиса.
- Звучит как-то угнетающе… А я вот в «Огоньке» читала… - конечно, уже через неделю Света и не вспомнит, что именно она вычитала в журнале. Просто ей не хотелось на фоне инженера с высшим образованием выглядеть этакой простушкой со смазливым личиком, толком не разбирающейся что же происходит в их несчастной стране. Поэтому, после «Огонька» она во все лопатки начала расхваливать Дюма. На это бахвальство Самсон промолчал, и только гораздо позже признался, что считает Дюма чтением для подростков.
Так они разговорились. Смесь застенчивости и глубокого ума в собеседнике поразили Свету. По любому вопросу он имел своё собственное суждение, но делиться им не спешил, словно стесняясь и боясь открыться. И в то же время, он надеялся найти и отклик в душе Светланы.
Подобно подросткам, парочка сидела до ночи на дворовой обшарпанной лавочке. Когда же стало совсем холодно, Света отпустила Самсона домой, а сама поднялась к себе. В голове у неё была каша. Всё смешалось: неприязнь к Самсону, стыд за свои слова, удивление его уму, желание сделать из этого чудовища человека, интерес – сколько же квадратных метров в его квартире, и стон уставшей женщины: «Ах, оставьте меня в покое!»
На следующей неделе они встретились в день получки Самсона. Первым делом женщина повела его в парикмахерскую и подробно объяснила, где и сколько снять волос с её спутника. Затем, в универмаге они выбрали костюм, пару однотонных рубашек и галстук. Светлана настояла, чтобы он остался в новом костюме, а старые вещи выбросил в ближайший мусорный бак. Когда они добрались до оптики, и Самсон снял свои ужасные очки, выяснилось, что он не так уж дурён. А когда под критическим взглядом Светы он перемерил все имеющиеся там оправы, и остановился на тонкой металлической, она решила, что Самсон даже немного красив.
Они встречались раз или два в неделю. Говорили о переменах, происходящих в стране, вспоминали детство и юность, обсуждали прочитанные книги, но никаких планов на будущее не строили. Словно его и не было этого их общего будущего. Даже когда Самсон стал время от времени оставаться у Светы на ночь, о женитьбе никто из них не заикался. Света – потому что ни на что не могла решиться (ни жить семьёй, ни расстаться), Самсон же не безосновательно боялся на предложение руки и сердца услышать категоричное: «нет!»
Трудно сказать, как долго это бы продолжалось, но неожиданно Света забеременела. А ведь она себя считала бесплодной, раз пройдя через три брака, до сих пор никого не произвела на свет.
Всё произошло слишком быстро, так, что Света не успевала осознавать, а только едва фиксировала в своём мозгу: предложение, ромашки в ЗАГСе, смерть мамы Самсона, рождение сына и гладиолусы в род. дом (конечно! как она могла забыть, что в род. дом муж ей тоже принёс цветы), пелёнки, соски, отсутствие грудного молока, детское питание «Малютка», просеянное через ситечко, чтобы удалить из него лишний сахар, обмен её комнаты и однокомнатной хрущёвки Самсона на полнометражную двухкомнатную квартиру… И чувство семьи, заботы, родного плеча, своей нужности кому-то. Как долго она к этому шла и уже не чаяла дождаться!
Когда после родового отпуска, устроив сына в садик, женщина вновь вышла на работу, то с наслаждением говорила: «А у моего мужа…», «Сын вчера заявил…». Даже на больничный по уходу за ребёнком она шла чуть ли не с удовольствием, ведь больничный подтверждал, что она не одинока, что кто-то маленький и родной нуждается в её уходе, тепле и попечении, а кто-то большой её ценит.
А потом пришли голодные девяностые, когда вместо супа и гарнира готовили нечто среднее – густую похлёбку, а вместо сливочного масла ели маргарин. Сперва, сократили Самсона, а через полгода и Свету, выдав бананами зарплату за предыдущий месяц. Времени для раздумий не оставалось, скоропортящийся продукт необходимо было срочно реализовать. Какие-то торговые связи со складами и магазинами у Светы ещё оставались… Так они всей семьёй стали коммерсантами. Даже маленького Гаврюшу иногда подключали к работе, когда уроков в школе не слишком много задавали. Со временем в семье стали водиться деньги, настолько, что Света уже не задавалась вопросом, где взять продукты, но все её мысли сосредоточились на расширении квартиры.
Однажды утром Сомик, как ласково звала она мужа, уехал за товаром. А днём ей позвонили из милиции и попросили приехать на опознание. Самсона убили при неизвестных обстоятельствах, видимо покусившись на его кошелёк.
- Скажите, а свои цветы красиво упаковать у вас можно? – спросила женщина в розовом костюме, разворачивая газетный кулёк.
- Почему бы нет? Такая услуга у нас практикуется. Что упаковывать будем? Гладиолусы?
- Да. Мне бы хотелось, чтобы к ним вы ещё какие-то цветы приложили, а то это какой-никакой, но свадебный букет. Не хочется, чтобы он выглядел слишком бедненько.
- Сына жените? – поинтересовалась цветочница, прикладывая цветок к цветку, и прикидывая, какую обёрточную бумагу ей использовать.
- Не-е-е. Дочку замуж выдаю.
- Букетами-то обычно женихи обеспечивают.
- Куды там… - махнула женщина рукой. – Сейчас у молодёжи свои правила. Нас никто не спрашивает. Ладно, хоть со своим букетом берут. А то из-за пуза ног уже не видать, вот-вот разродится. Вот спасибо! – воскликнула покупательница, увидев свой букет. – И мне ещё веточку хризантем дайте, чтобы в ЗАГС не с пустыми руками идти.
После этой покупательницы долго никого не было, и Света решила пообщаться с продавщицей из соседнего ларька, торговавшей сигаретами, чипсами и напитками.
После кондиционируемых восьми квадратных метров, воздух снаружи казался удушающим. Солнце нещадно палило, даже ради приличия не пытаясь скрыться за редкими облачками. Продавщица чипсов, полная дама, раскрасневшаяся от жары, тщетно пыталась облегчить своё положение, обмахиваясь каким-то замусоленным цветастым журналом.
- Уф! Я скоро здесь сдохну! – пропыхтела она при появлении соседки. – Хорошо тебе, Светка, с кондиционером живётся. Если не ради продавца, то хоть из-за товара твой собственник расстарался. А здесь мало того жара, так ещё и всякие чучела лезут. Глянь-ка, там, на скамье по-прежнему мужик пьяный валяется? В футболке такой полосатенькой?
Света посмотрела в сторону автобусной остановки. На единственной скамейке раскинулся забулдыга, недавно заходивший к цветочнице. Он спал и во сне слегка поскуливал.
- Да. Лежит.
- Представляешь? И без того он едва на ногах держался, а ещё водку у меня спрашивал. Я ему культурно объяснила, что водку на остановках не продают, и вообще, нужно было закусывать. Вон, мол, зайдите лучше в ларек полуфабрикатов, купите там колбаски, чем спозаранку водку трескать. А он: «Давай устрою тебе приятное», - и пошёл чепуху нести. Потом зачем-то к тебе попёрся. Теперь вон лежит никому не нужный. А ведь находятся дурёхи, что и таким «добром» не брезгуют.
- Находятся, - вздохнула Света. – Я одна из них.
- Иди ты!? А я думала ты не замужем. Или сожитель пьёт?
- Нет. Второй муж пил, пока не выгнала.
- И правильно сделала. Нечего таких кровососов держать. Впрочем, у моей подруги мужик гуляет. Так она говорит, что лучше бы он пил.
- Действительно. Измены мужа тяжелее переносятся, чем запои. Пьяница, если он не буйный, примет на душу и сопит у стенки. Его не видно, не слышно. И в любом случае, он – твой, хоть и пропивает зарплату. А гулящему весь вечер в лицо заглядываешь, пытаясь разгадать: сегодня ты у него первая или нет. Если же с любовницей начинаются проблемы, то ты – крайняя. Рычит и срывается он на тебе. А когда в доме потребуется мужская сила, то она достаётся только по остаточному принципу. Муж-блудник – это бесконечное враньё днём и ночью. С утра он ласков, вечером приходит с мнением любовницы. То ему нравятся макароны, а картошку не ест. После оказывается, что картошку он просто обожает, причём с детства, а на макароны у него аллергия, которая бесследно проходит с появлением новой пассии. Подарком ему и вовсе угодить невозможно, ведь самое лучшее – это что подарила любовница, а твоё – всегда третий сорт, даже если приобретено у перекупщиков за большие деньги. С ним ты всегда в «зыбучих песках» - никакой опоры под ногами. В конце концов, теряешь веру и в себя и в людей, и, вообще, в возможность человеческих отношений.
- Почём знаешь?
- Третий муж гулящий попался.
- Третий?! А сколько их у тебя собственно было?
- Пять.
- Пять?!! Ничего себе Элизабет Тейлор российского разлива! У той тоже мужей не счесть. Но она хоть выбирала одного богаче другого. У тебя же всё некондиция какая-то попадалась.
- Нет. Четвёртый был нормальный.
- Тогда зачем с ним-то развелась?
- Убили его.
- Эх! Доля наша бабская… А пятый что?
Пятый брак у Светы был фиктивный. После смерти Самсона, одной держать ларёк на рынке стало не под силу. Она закрыла «ЧП» и вновь устроилась на работу продавцом, на этот раз в цветочный магазин. Очень скоро в их семье свободных денег не осталось, а потом и вовсе стало трудно. Тогда-то и зашёл в Светин бутик молоденький узбек. Разговорившись и узнав, что она не замужем, он предложил фиктивный брак за деньги, которых с лихвой должно было хватить на целый год безбедной жизни. Ему позарез нужно было российское гражданство. Когда о своём согласии она рассказала подруге, та на неё накинулась со страшилками.
- Да в своём ли ты уме, Светух? Куды ты полезла? В узбекской диаспоре все друг за друга держатся. Глазом не успеешь моргнуть, как у тебя они отнимут и квартиру, и последние пожитки. А вы с сыном голыми на морозе окажетесь. В Самару к мамочке тогда поедешь? Или здесь общагу станешь искать?
От такой перспективы Света растерялась. Ей уже виделись не сытая жизнь и обновление гардероба, а ядреная русская зима, проведённая в затхлых сырых подвалах в обществе бомжей.
Она созвонилась с Ахмедом и отказала в его просьбе. Через день он зашел к ней, на этот раз с дядей. Они очень убедительно объясняли, что, будучи состоятельными людьми, давно живущими в России, нуждаются не в чужой собственности, а исключительно в гражданстве. В подтверждение своих слов, они согласны были даже подписать брачный договор с отказом от всего, что только она ни назовёт. И Света вышла замуж за парня в два раза моложе её, получив небольшой задаток в пять тысяч. И всё… Больше она Ахмеда не видела. Женщина звонила своему мужу, но никто не брал трубку. Стучалась в квартиру, которую он снимал, но никто ей не отворял дверь. Правда, через неделю после их свадьбы перезвонил дядя Ахмеда, обещая завести в магазин недостающую сумму. Света предупредила, что если денег не дождётся, то подаст на развод. На следующий месяц она так и поступила, не получив больше ни вестей от мужа и его родственников, ни денег и, позабыв свои мечты о безбедном существовании. На память ей остались только брачный договор и фотография с Ахмедом в ЗАГСе. С неё смотрел молодой человек лет двадцати. Смуглое скулистое лицо, типичное для южных народов, казалось обожженным. В раскосых глазах-угольках искрилась улыбка, но губы были поджаты, не желая выдавать радостного настроения их обладателя. В отличии от большинства представителей его нации, руки Ахмеда не выглядели натруженными, и словно счастливую находку держали Светину руку. Искусно вышитая тюбетейка на смоляных волосах странно сочеталась с его белым пиджаком. Но ещё более несуразно смотрелась рядом с ним женщина «за сорок» с букетом розовых гвоздик и уставшим от жизни взглядом. Где Ахмед? Что с ним? Жив ли он вообще? Сознательно ли её обманули или произошла какая-то трагедия? Этого Света не знала.
- Похоже, Светк, тебе по жизни просто не те знаки зодиака попадались. – вдруг осенило продавщицу из соседнего киоска. - Несовместимые вы были с мужьями-то. Точно тебе говорю. Вот ты кто по гороскопу? Дева или скорпион?
При упоминании о гороскопе, Света несколько оживилась, глаза её загорелись интересом. Но потом, словно кто-то её одёрнул, она, вздохнув, почти не задумываясь, произнесла
- Самарянка
- Я спросила, не где ты родилась, а когда? Знаю, что ты из Самары.
- Мне сын велел так отвечать. Он не признаёт гороскопы и мне запрещает ими интересоваться. Говорит, мол, когда спросят о моём знаке зодиака, называться Христианкой. «Какая из меня Христианка?» - отвечаю. – «Церковь почти не посещаю, дома не молюсь, посты не соблюдаю». А он: «Ну, в Бога же веруешь? Значит ты – Самарянка». Видишь ли, Самаряне, то бишь жители Самарии (область такая в Палестине была) во времена Христа верили в Единого Бога, но вот предписания религиозные исполняли по-своему. Так уж лучше, как сын говорит, быть Самарянином, чем язычником-гороскопопоклонником.
- Суровый сын у тебя, диктатор прямо.
- Вовсе не диктатор, просто он верующий. Возможно, когда-нибудь священником станет, а сейчас в семинарии учится. А про Самарянку он и подавно в точку попал. Я недавно в Библии историю вычитала об одной женщине Самарянке, с ней Христос как-то встретился и разговорился. Представляешь, какое совпадение, - у той тоже пять мужей было. Сын у меня прекрасный, всё ради матери, - стараясь предотвратить даже малейшие нападки в сторону её драгоценного сыночка, опережая вопросы, оттарабанила Светлана.
Своим сыном она гордилась, любовалась, на него возлагала все свои надежды. Матери он был светом в окошке и, наверное, правильно сказать – центром и смыслом всей её жизни. Одному Господу было ведомо, как при таком неразумном обожании, он всё же вырос скромным, трудолюбивым человеком с пытливым, светлым умом. Может, в этом сыграло большую роль то, что после внезапной смерти отца, ответственность за мужскую работу в доме легла на его худенькие детские плечи. А может, и Церковь воспитала, особенно отец Олег, который наставлением и личным примером вдохновлял мальчика любить Бога и ближних.
Когда Самсона убили, куда только Света не кидалась за моральной поддержкой. Не миновала йоги и эзотерической литературы. В период таких исканий она в один день вместе с сыном окрестилась. Только если для неё Церковь была через запятую между посещением семинара очередного гуру и киданием гадальных палочек, то для Гаврюши храм стал родным домом, а собственная квартира постепенно превратилась в библиотеку духовной литературы. Света не противилась. Не озорует сынок по подъездам – и ладно. От отца Гавриилу досталось плохое зрение, поэтому, миновав армию, он сразу после школы уехал поступать в Самарскую семинарию, где гостил у бабушки. Света опять не протестовала. Где ей было взять деньги на обучение в светских ВУЗах? Конечно, Гаврюша умный мальчик и мог попытаться поступить в университет на бюджетной основе, но зачем перечить ребёнку, если он чего-то хочет?
Когда Света вернулась в свой киоск, она достала из сумочки письмо сына, полученное ещё вчера и тогда же впопыхах прочитанное. Теперь же ей хотелось посмаковать общение с сыном и обдумать каждую его фразу.
С Гаврюшей они перезванивались, чуть ли не каждый день. Но когда он хотел сказать матери о чём-то важном, а не просто передать привет от бабушки и рассказать, как они уживаются с её толстым котом, то писал ей длинные письма. Вытащив из конверта исписанные листы, иконку распятого Христа, Света извлекла из него и фотографию. С неё глядел юноша в чёрном подризнике. Лукавинка в глазах, унаследованная от матери, проглядывалась даже сквозь призму его толстых очков. Она взяла письмо и побежала взглядом по убористым кривым буквам мужского подчерка.
«Здравствуй, драгоценная моя мамуля! Как я и говорил, ремонт у бабушки на кухне идёт к своему скорому логическому завершению. А это значит, что я приеду к тебе на каникулы и расцелую своего Мамонтёнка! Рад был сегодня пообщаться с тобою, мама. Всегда радостно слышать родной голос, пусть даже в телефонной трубке. Иногда, правда, некоторые твои слова меня огорчают. Из них становится ясно, какие мрачные думы бывают в твоей голове, и как тебе тяжело с ними жить. Пожалуйста, не обижайся, но некоторые твои мысли, представления о Боге, о духовных вещах – ошибочны. Потому и переживаю. Например, в нашем последнем разговоре ты упомянула, что в газете гороскоп обещал тебе на этой неделе удачу в финансовых делах. Мамочка, ну ведь мы же с тобой уже разбирали как-то, что гороскопы не от Бога, потому что они порабощают людей. Это не просто шелуха жёлтой прессы. Гороскопы манипулируют людьми, не оставляя им выбора, утверждая: или ты следуешь велению звёзд, или тебя ждёт неуспех, неудача и даже более серьезные проблемы. Это же самое настоящее рабство – не сметь икнуть, прежде не убедившись, а можно ли тебе это сегодня делать?
Что обычно пытаются выведать люди в гороскопах? Для чего хотят знать своё будущее? Чтобы иметь власть над обстоятельствами и преимущество перед другими. Этакая тонкая духовная гордыня. Скажу одно – когда хочешь верить, то даже если предсказание не сбывается, находишь тому оправдание. Помнишь, время ещё перед нашим крещением, когда эта зодиакальная чушь только начала появляться на витринах во всех киосках? Тогда я тоже её почитывал. И вот, однажды мне было обещано, что такого-то числа я встречу свою любовь. Это мне-то – подростку, который и без того был настроен весьма романтически. К тому же весна, пение птиц, радостное бурление ручьёв и прочие атрибуты пробуждающейся природы… Помню, мне в тот день куда-то нужно было ехать. Ты же знаешь, какой я домосед, выходил гулять только во двор, а, значит, насколько редкостная вырисовывалась перспектива. Думаю: «Ну, точно, совпало!» И я поехал с такой надеждой, что встречу любовь где-то там. В автобусе я на месте спокойно не сидел, весь извёлся. И на улице заглядывал в лицо каждой девчонке. Даже пытался с кем-то пару раз заговорить и… никого не встретил ни в тот день, ни в другой. Да и до сих пор ничего подобного со мной не произошло. Но, тем не менее, мне так хотелось верить, что находил какие-то оправдания. Ну, что-то типа того: «Мы встретились, только близко не познакомились».
А когда ты, сославшись на звёзды, покупала лотереи, хоть раз что-нибудь выиграла? Ах, вспомнил! Ты рассказывала – десять рублей. Сколько при этом потрачено на сами гороскопы и лотереи – история умалчивает.
Знаю, что на это можешь возразить: «Ты, мол, гороскопом по-настоящему не веришь, просто находишь в них отдушину, с ними приятнее жить. По крайней мере, читая их, радуешься два раза: сперва, когда обещают приятное, независимо оттого, сбудется оно или нет; и потом – когда не исполняются напророченные беды». Переводя на более понятный язык, сложившуюся ситуацию можно проиллюстрировать следующей аналогией: вместо здорового комплексного обеда некоторые «кускуют» сухариками, гамбургерами, леденцами. Ведь вкусно, приятно и под ложечкой от голода не сосёт. Гороскопы и прочая мистика тоже могут дать облегчение, успокоение, но хотя, там всё пропитано «духовностью» до мозга и костей, полно всякой атрибутики – Бога в этом нет. И получается очень «удобная» вещь – ты можешь знать будущее, не зная Бога, контролировать ситуацию, преуспевать, не зная Бога. Такой вот духовный фаст-фуд. Как от чипсов и хот догов ни сил, ни витаминов, только одно ожирение. Так и от духовных заменителей в виде гороскопов и фен-шуев – ощущение некоего комфорта и уверенности в завтрашнем дне, но бесконечное удаление от Господа. А зачем Бог нужен, если и так имеем всё, что хотим? Ведь сатана только и подкарауливает: «Ах ты, бедненький! Бог не даёт знать будущее? А на тебе гороскопы. А сходи-ка к экстрасенсам. А вот бабушка чревовещательница приезжает – ведунья, ух какая! Она тебе и будущее расскажет, и запой у мужа остановит, и дочку поможет пристроить за богатым женихом». И тянутся к ним люди, начиная этот путь с изучения влияния знаков зодиака, и заканчивая, кто в петле, кто в психушке.
Кстати, на самом деле Господь даёт знание будущего. Только не тем духовным младенцам, которых подобная информация может просто убить или покалечить. Но по-настоящему святые люди нередко наделяются прозорливостью, хотя, специально к этому и не стремятся.
Мамулечка, ты не задавалась вопросом: почему всякая непотребная мистика тебя интересует, а всё, что касается Бога и Христианства – нет? Наверное, не понимаешь, КАКОВ наш Бог. Помнишь, когда я был совсем маленьким, ты приучала меня к бананам? Поначалу, я не хотел их даже пробовать, отворачивался, хныкал, выплёвывал, а потом, когда расчухал вкус, то тянулся к ним изо всех силёнок. Вот также и ты видимо ещё не вкусила, как благ Господь. А Он знаешь Какой, мам? Добрее бабушки, умнее папы… А Его любовь вообще невозможно ни с чем сравнить. Мне трудно, конечно, передать весть о Божьей любви, когда в ежедневных моих делах и поступках любовь далеко не всегда присутствовала, не было глубины её переживания. Я только теперь понимаю, почему отец Олег не советовал первые несколько лет воцерковления пытаться вслед за собой «воцерковить» и всех родственников. Слова, слова, правильные слова, только без любви они не имеют никакой силы. Но, по крайней мере, у меня есть опыт, когда Господь поступал со мной с любовью, которую я сейчас пытаюсь объяснить не вполне удобоваримыми фразами.
Господь меня нашел, когда я единственный раз лежал в больничной палате с воспалением лёгких. Мне было так скверно, но не физически, потому что кризис к тому времени уже миновал. В палате находилось несколько человек, а я чувствовал себя одиноким и беззащитным. Забравшись под тоненькое казённое одеяло, я тихонько сопел и плакал. Тогда я впервые помолился. И в тот момент пришёл Бог и утешил меня. Он, мам, так умеет утешать! Как я желаю тебе окунуться в Его любовь и утешение! А Божья любовь, хоть это и странно звучит, она - в Распятии Христа. Ведь Бог за наши грехи отдал на смерть любимого Сына, чтобы каждый в любой момент мог мысленно воззреть на страдания Господа и с отчаянным криком: «Каюсь» - принять прощение, самому не претерпевая подобных мук, на которые был обречён. Ты же не станешь отрицать, что все мы достойны только ада. Может мы и не убийцы, не бандиты, и внешне выглядим вполне прилично. А внутри, если присмотреться, столько грязи. Там и гордыня, и лукавство, и всеразличные страсти, и вообще сплошной эгоизм, а по отношению к Богу – полное равнодушие. Как с таким багажом избежать грозного Божьего суда? Единственная возможность исправить подобное положение – это Кому-то неосквернённому, чистому, святому взять на Себя весь груз наших грехов и быть осуждённым вместо нас, что и сделал Христос. И если мы этим не дорожим, если отвергаем сей дар любви, и продолжаем жить так, как будто бы Бога нет, то не бо́льший ли это грех, чем убийство? И не осудит ли нас Господь, не смотря на то, что хотел спасти? Ты только представь, чего стоило Богу, отдать на страдания Сына, зная, что многие даже не оценят этой жертвы? Вот ты, мам, смогла бы мной пожертвовать, чтобы кого-то спасти, не обязательно доброго и хорошего, а скорее, пьяницу, вора или развратника?»
На мгновение Света вообразила, как отдаёт сыночка на растерзание, чтобы спасти Клаву из соседнего ларька, забулдыгу раскинувшегося рядом на скамейке или за мужа Рамиля. «Нет! Только не за Рамиля, не за Пашу, которые испортили ей всю жизнь! Да пусть они изуверы хоть сквозь землю провалятся со своей водкой и бабами. Без них только дышать легче станет». – Света передёрнула в ужасе плечами и вновь углубилась в письмо.
«Вкладываю для тебя иконку распятого Христа. Не думай: «У-у! Очередную иконку прислал!» - а лучше, глядя на неё, представь, что Ему пришлось пережить. Взгляни в Его глаза. Нет в них ни обиды на жизнь, ни ненависти к копошащимся под крестом людям, безразличным к какой-то очередной жертве, пригвождённой к кресту. Ты думаешь, Он их осуждает? Или строит планы: «Вот я скоро воскресну и задам вам на орехи» и всё такое? Может, ты думаешь, Он жалеет, что пришёл на эту землю? Что не стоило ради таких людишек воплощаться? Конечно, нет!
Мам, знаешь, там под крестом среди праздного народа находимся и мы с тобой, когда интересуемся всем, кроме Бога. В таком духовном состоянии, какими словами встречали бы мы Христа: «Осанна! Благословен грядущий во имя Господне!», или «Да будет распят»? А Он, мам, смотрит на всех с креста и ничего, кроме любви в Его сердце нет. Он знал, что именно так с Ним и поступят, что для многих эта Его святая и страшная жертва будет напрасной, многие не воспримут её, осуетятся, не оценят. А у каждого, в принципе, есть шанс получить спасение. Но многие почему-то боятся, упрямятся. Вот ты – чего боишься? Что стоишь в стороне?»
В очередной раз Света почувствовала боль сына за неё. И в ответ у неё тоже сжалось сердце. Женщина видела, как Гаврюша изо всех сил старается привести её к Богу, хоть порою слов у него не хватало, не смотря на всё его ласковое обращение и предусмотрительность. Возможно, его доводы сами по себе так ничего и не дали бы, но неподдельная тревога за мать заронили в ней мысль, что может быть Бог действительно так сильно любит и даже сможет изменить её жизнь.
Иконы с Распятием Света и раньше видела, но не думала, что Крестные страдания Христа каким-то образом касаются лично её. Изредка она заходила в храм поставить свечи, но делала это скорее из страха перед сильным и неумолимым Творцом, способным, как она думала, в одно мгновение доконать её, завершив всё то, что недоделали её «бывшие». Света не понимала, как можно так любить, чтобы ради неё обычной и неудачливой пожертвовать самым дорогим – Сыном.
- Ой, Светка, похоже, это не шутка, - сказала она вслух сама себе, разглядывая икону Распятия. В её голове среди множества предрассудков и каких-то обрывков знаний о Церкви, Боге и всём, что с Ним связано, стала вырисовываться какая-то совершенно новая и прекрасная картина. И всё же сейчас в душе её прежний образ мстительного Бога ещё боролся с новым, тем самым, о котором говорил в письме сын. Смерть Христа убеждала её в Божьей любви, но перемены, которые должны последовать за этим выводом её пугали.
Ещё несколько минут назад христианство казалось просто хобби, в которое «заигрался» её милый отпрыск. Но теперь, во Христе она почувствовала крепкое плечо, то самое, на которое жаждет опереться любая женщина, и которое она столько лет безрезультатно искала после смерти Самсона.
Бог её любит! Любит настолько, что Сам страдал и умер, чтобы она жила всегда, вечно или, как говорит Гаврюша: «Во веки веков». Светлана уже не смела сомневаться – она Богу не безразлична. И если Он так боролся за её жизнь, может ещё не поздно и самой найти в ней смысл, начав жить с Ним и для Него? Оценив Крестный подвиг Христа, Светлана наконец-то нашла исцеление своему разбитому сердцу. Слёзы, размывая тушь, потекли по её щекам. Она плакала, но в то же время ей хотелось и ликовать. Чувствуя, как пылают щеки, Светлана зашла в закуток немного привести себя в порядок. В этот момент опять зазвенели колокольчики над входной дверью, оповещая об очередном посетителе.
Через щёлочку в ширме она разглядела полноватого коренастого мужчину, своим ростом свидетельствующего, что не перевелись богатыри на Руси. Растерянно вертя абсолютно седой головой в поисках продавца, но, не видя ничего кроме одних цветов, он, наконец, произнёс
- Это ново!
- Добрый день, - поприветствовала Света клиента, неожиданно для него выплывая из-за ширмы. В душе её царило какое-то неизвестное доселе умиротворение, сердце рвалось взлететь и петь жаворонком в синем июльском небе. О земном в этот миг хотелось забыть, но всё же надо было обслужить клиента.
- Мне бы букет… товарищу.
- Для какого случая? Юбилей? Презентация? Свадьба? Рождение внуков? С чем его будем поздравлять?
- Не его, а её. Это женщина. Товарищ по партии. А букет, так… Позвонил, а у неё голос какой-то расстроенный. Думаю, дай порадую. Вот и завернул в ваш магазин.
- Пожалуйста, есть готовые букеты.
- Э-э-э, нет. Знаю я вас. Продавцы любят готовые букеты из старых цветов составлять. Особенно если бутоны чем-то таким красивым замотаны, как эти, - и мужчина бесцеремонно ткнул пальцем в прекрасный букет красных роз, украшенных сеточкой с люриксом у основания каждого бутона.
- Зря вы так говорите. У нас все цветы свежие. Просто сейчас мода такая – люди предпочитают товар с декором, всякими там наклейками на цветах, бусинками, ленточками, букетиками из конфеток. Ещё последний писк – цветы, светящиеся в темноте. Но это только под заказ, и более актуально для долгих зимних вечеров.
- Нет уж. Увольте от подобной буржуйской экзотики. Напичкают цветы всякой дрянью, а ты их домой неси, травись испарениями. Соберите мне обычный букет.
- Из роз? Как писал Шекспир: «Мы в нежных розах ценим аромат, в их пурпуре живущий сокровенно». – На самом деле, из всего Шекспира цветочница знала только эти строчки, специально выученные ею в связи с профессиональной деятельностью. Но она любила время от времени с умным видом ввернуть их в разговор с особо требовательными или образованными покупателями. Это придавало ей вес в собственных глазах и снижало чужую придирчивость.
- Или, как в пятом сонете: «И только аромат цветущих роз – летучий пленник, запертый в стекле, - напоминает в стужу и мороз о том, что было лето на земле». – Подхватил покупатель, - Да-а, Шекспир – это гений. О розах он много писал. Но нет, мне роз не нужно.
- Что скажете о герберах? Прекрасные цветы из семейства астровых. – Света указала на белый высокий вазон, стоящий на полу, в котором размещались крупные ромашкообразные яркие цветы на толстых стеблях.
Мужчина посмотрел на них оценивающе, пощёлкал языком и… презрительно отвернулся.
- Из этих уродцев невозможно сделать красивый букет, - заклеймил их как печатью на куске грязи.
У Светы горло перехватило от обиды за свой товар. Лет тридцать назад за такие слова этими самыми цветами она просто отхлестала бы наглеца. Но годы научили её выдержке. И, вспомнив слова из предыдущего письма сына: «Делай всё как для Христа», - превозмогая негодование, продавец вежливо продолжила
- Давайте так. Я составлю букет из гербер, но если его вид вас не устроит, то просто не берите.
Глаза мужчины засветились интересом.
- Пожалуй,… это имеет смысл.
Света почти не задумывалась, какой формы составлять букет. Многолетний опыт услужливо подсказал, что из цветов с плоскими соцветиями красиво смотрится только горизонтальная композиция. С герберами хорошо сочетаются красноплодные веточки гиперикума, более известного в народе, как декоративный зверобой. Но где подобные изыски искать в их забегаловке? Это вам не вип-салон, где она стажировалась во флористике. Мысленно прикинув, что имеется в её распоряжении, Света взмолилась: «Господи, помоги!» И замелькали умелые ручки, любовно чередуя жизнерадостные, открытые миру зонтики гербер от сочно-апельсинового оттенка до сдержанного тёмно-малинового, будто говорящего своим видом: «Я особенная, со мной нельзя без церемоний». О, как хорошо с этим многоцветием сочетались зелёноголовые кустовые хризантемы! Обычно игнорируемые людьми, предпочитающими нечто классическое, к этому букету они подошли идеально, словно созданные когда-то друг для друга, но потом на время потерявшиеся, а теперь благополучно нашедшиеся. Атласные лепестки жёлто-красных гвоздик, вкрапленных кое-где среди букета, как бы подчёркивали шик бархатных корзинок в соцветиях гербер.
Света придирчиво оглядела своё детище. Конечно, жалко, что нет у них карамельно-оранжевых кустовых хризантем. Они бы без сомнения придали изысканности. Чтож, осталось это волшебство обложить папортникообразным асплениумом, и обернуть всё цветной соломой. Такой подарок, как сказал бы её сын, и Христу подарить не стыдно.
- Красиво получается. Такое не только товарищу, даже в мавзолей принести не стыдно, - мужчина в удовольствии обеими ладонями опёрся на тумбочку, на которой ещё лежало письмо Светиного сына. Что-то прилипло к его руке. Он посмотрел на ладонь и брезгливо скинул приставшую к ней бумажную иконку Спасителя.
- Я думал, вы – образованная женщина, Шекспира цитируете. А оказывается – тьма деревенская. В Бога веруете.
От оскорбительного тона, с каким говорил покупатель, кровь ударила Свете в голову и она едва не выронила почти готовый букет.
- Теперь все веруют, - как можно спокойнее произнесла цветочница, оборачивая композицию цветной соломой. – Каждое Рождество президента в храме показывают.
- Вместо того чтобы поднимать экономику, вас как баранов погнали в церковь, вы и побежали. Раньше, при советской власти, не было ни Бога, ни богатых. Зато квартиры давали бесплатно. А это кто? Поп? – покупатель указал на фотографию сына, лежащую на тумбочке несколько поодаль от иконки.
- Не поп, а семинарист. Это мой сын, - одной рукой держа недооформленный букет, другой нервно собирая с тумбочки свои вещи, во избежание дальнейшего посягательства на них, пояснила цветочница.
А покупатель разошёлся не на шутку.
- Мракобесы! Задурили молодёжи головы! Раньше учили математику и физику, и всё было дёшево. А теперь зубрят катехизис, и на улицу страшно выходить.
- Сию же минуту прекратите истерику! – наконец не выдержала Света, не терпевшая, когда хотя бы косвенно обижают её сына. – Не надо мне про светлое прошлое сказки рассказывать. Лучше поведайте, как ваши любимые коммунисты миллионы в ГУЛАГе сгноили. В деревню, где жила бабушка, пришёл прод. отряд и начисто сгрёб все съестные припасы. Чтобы не умереть с голоду её семья убежала в город. Она потом всю жизнь не хуже рабы горбатилась, укладывая шпалы, чтобы только угол в коммуналке получить. Это бесплатно?
- Какие-то ваши церкви все убогие, - как будто, мимо ушей пропустив реплику продавца, сменил тему покупатель. – Замотаются в платки – жалко смотреть со стороны.
Что касалось платков, Света была абсолютно с ним согласна. Сама она никогда не надевала головной убор, даже заходя в храм, опасаясь за свою укладку. По этой причине к ней не раз в церкви цеплялись. Однако, за словом никогда в карман не лезшая, она и здесь находила, как отбрить «обидчиц». Только раз уж она взялась защищать Церковь, то глупо было бы поддерживать коммуниста, даже в вопросе о головных уборах.
- А вы хоть на кого повяжите платок – он покажется неказист. Эта такая часть гардероба, которая любую модницу смирит. Видела я как-то фото английской королевы в косынке, да под зонтом… ну Фёкла Фёклой. А вы говорите – убогие. К тому же в церковь ходят Богу поклониться, а не самим выставляться. – Выпалив фразу, Света поняла, что устыдила саму себя. Что ответить другим на подобные доводы она бы нашла, но себе ведь не станешь противоречить.
- Поймите же! Религия – это глупость! Элементарные логические доводы могут доказать, что Бога нет и никогда не было!
- Да что вы говорите?!... – саркастически заметила Светлана, моментально оправившись от нахлынувшего было стыда. – А мне сын как-то писал, что бытие Бога логически невозможно опровергнуть.
- Да?!! У нас в доме поп живёт, так у него недавно сын родился с ДЦП. Куда смотрел ваш добренький Бог? Я знал того попа, когда он ещё под стол пешком ходил. Он с детства мухи не обидел. За что Бог послал ему такие страдания? Вот и получается, что Бога не существует. А если Он и есть, то думающий человек такому Богу служить не станет.
Совсем недавно подобные аргументы просто смели бы в душе женщины всякие начатки веры. Но теперь, яростные нападки на слабенькие её ростки, эту же самую веру только укрепили. Одна мысль, что у неё сейчас отнимут сокровище, которое она искала столько лет, повергла её в ужас и заставила лихорадочно соображать. «Эх! Был бы здесь мой сын, он точно нашел что ответить!» – про себя досадовала Света, с неприязнью смотря на коммуниста, всем своим видом демонстрировавшего победу в словопрениях. Как утопающий хватается за соломинку, ещё не представляя как закончить мысль, Света брякнула
- Причём здесь Бог?! Разве Бог виноват?
- А кто ещё? Я же говорю, рос мальчонка тише воды, ниже травы.
- Пусть не он виноват, но и не Бог.
- А кто? – не унимался посетитель. – Пушкин?
- Мир разрушающийся! – вдруг нашлась Света. – Как могут рождаться здоровыми дети, если мы сами ядерными взрывами и всякой химией изуродовали всю природу? Что ли Бог повелел алкашу напиться и валяться там на улице? Ни одной ведь семьи нет, где бы не скандалили, не пили. И в этом Бог виноват? Разве Его вина, что я пятьдесят лет с гаком живу, наплевав на все Его постановления? Люди сами выбирают себе путь. Хотим самостоятельности – пожалуйста. Почему же возмущаемся, когда видим результаты своего выбора? Бог не МЧС, чтобы только и локализовывать наши конфликты, а мы не грудные младенцы, чтобы нам без конца меняли подгузники. Бог у него, видите ли, виноват! Бог даёт заповеди, учит как жить, чтобы хоть в какой-то степени нам облегчить существование. Но куда там! Зачем себя как-то ограничивать, если хочется погулять широко и свободно? Вот и бегаем от мужа блудника к мужу алкоголику. Всё лучшего себе выбираем.
- Что, с мужем не сложилось?
- А у кого оно вообще сложилось? У вас что ли? То-то вы не жене, а товарищу букеты покупаете.
От неожиданности такого вывода коммунист словно поперхнулся, и какое-то время не мог сообразить, что сказать.
- С вас тысяча двести, - как ни в чем не бывало, подытожила цветочница неприятный для неё разговор, совершенно тем самым сбив с толку и без того растерявшегося покупателя, совсем забывшего, что он не собирался приобретать букет, а только хотел посмотреть на результат его составления. Мужчина как в полусне расплатился и, запихнув покупку под мышку, словно это не элитная композиция, а простой банный веник, направился к выходу.
- А…, - обернулся было он к Светлане, уже взявшись за дверную ручку.
- Как принесёте цветы домой, концы желательно обрезать под струёй воды и сразу поставить в вазу. Упаковку лучше снять. Так букет дольше сохранится, - Света не дала ему возможности реванша, заведомо отвечая не на тот вопрос, который мог быть задан.
Когда звякнул звонок, выпуская посетителя наружу, Света облегчённо вздохнув, в изнеможении опустилась на стул.
- Слава Тебе, Господи! – Женщина вновь достала иконку распятого Спасителя и фотографию сына. – Надо же… за меня страдал… А я Тебя, Господи, толком и защитить-то не могу, знаний не хватает. Сорвалась вот к тому же. Как мне жить-то дальше? Подскажи, а?
Одно Света знала точно: сегодня она пойдёт в церковь, туда, где ждёт её Тот, Кто по-настоящему любит и никогда не предаст.
Сдав ларёк напарнице, она направилась в ближайший от работы храм. Оживлённость в церковном дворе сперва удивила её, но вскоре разрешилась пониманием, что, вероятно, сегодня какой-то большой праздник. Брезгливо, двумя пальцами взяв инвентарную косынку из коробки при входе в храм, она тут же вернула её на место. И, расправив свой чистый носовой платок, положила его на голову, стараясь не думать, как она выглядит со стороны. С непривычки духота и плач маленьких детей не позволяли ей сосредоточиться на молитве, и она стала просто озираться по сторонам, разглядывая обстановку, царившую внутри собора. Света чувствовала себя неуверенно и неуютно, словно собираясь заглянуть на огонёк к близкому другу, попала в разгар шумного бала. Ей почему-то казалось, что проходившие мимо женщины не случайно толкнули её, а по повелению каких-то неведомых и могущественных сил, выгоняли её вон из церкви. Света забилась в угол, сев на широкую скамейку, чтобы немного прийти в себя. Взгляд её упал на Распятие, очень похожее на то, что прислал ей сын, только намного больше. Христос, вися на Кресте, будто распростирал к ней Свои объятья, говоря: «Это Я сделал для тебя! Потому что люблю и не хочу, чтобы ты погибла, а чтобы жила со Мной вечно». Вид израненного Господа наполнил её чувством благодарности. Она понимала, что ничем не может Ему воздать за смертные муки, на которые Он пошёл ради неё. Ей просто хотелось быть рядом, и по возможности хоть как-то выразить свою, только что родившуюся любовь к Нему!
Под Распятием стояли несколько вёдер, без всякого разбора напиханные розами, лилиями, гвоздиками, хризантемами и другими цветами, как в обёрточной бумаге, так и без упаковки. Спокойно смотреть на такое безобразие она не могла. Отбросив в сторону всякое смущение, Света обратилась к проходящей мимо уборщице
- Извините, я – флорист. Вижу у вас столько цветов и все они без подобающего ухода. Если хотите, я могу привести их в надлежащий вид, и они тогда долго простоят. Мне лишь понадобится острый нож и много свежей воды.
- Ой, конечно! Спаси вас, Господи! Будем только рады. Можно разместиться в раздевалке. Подождите, сейчас всё организуем…
Светлану привели в небольшую комнату сбоку от общего входа, где хранился разный инвентарь. Откуда-то притащили несколько ваз. Среди них были хрустальные и глиняные с лепниной, прозрачного стекла и цветные, с замысловатым узором, похожие на кувшины с зауженными горлышками и абсолютно цилиндрические. Для начала Света собрала в ведре гвоздики и сформировала из них пушистый ковёр с рисунком посредине в виде креста. Затем, в двух огромных вазах создала «пирамиды» из роз и зелени. Раз – и уже красовался великолепный букет сочно-красного цвета из гербер, альстромерий и лилий, два – и вот уже рядом букет белый, потом – смешанный, потом…
- Для Христа! Для Господа! – твердила цветочница, всякий раз осматривая готовую композицию.
Время от времени забегала уборщица и, в восхищении всплеснув руками, уносила чудесный букет, чтобы в следующий раз, заглянув в подсобку, вновь выразить свой восторг. Полтора часа пролетели как один миг. Если бы не чудовищная усталость, Света не поверила, что она столько времени провела в храме. Выходя из подсобки, она с большим удовлетворением заметила, как преобразился собор. Шикарные живые композиции радовали глаз и создавали праздничное настроение. Ей даже показалось, что дети стали вести себя тише.
Домой Светлана добралась, не чуя своих ног. Прямо в одежде, без ужина, упав в кровать, она проспала до утра. Когда же через неделю вновь зашла в храм, народу почти не было. С клироса неслось мерное звучание молитв, побуждая вознести хвалу «Творцу всяческих». Вздохнув, Света поверх своей безупречной укладки аккуратно повязала специально прихваченный из дома газовый шарфик, стараясь не сильно его затягивать, чтобы хоть в каком-то виде сохранить причёску. Уборщица расплылась в доброй улыбке и как старой знакомой закивала ей. Цветочное великолепие встретило свою создательницу свежими соцветиями, словно только сегодня их собрали в букеты.