Четверг, 11 января 2018 18:35

ИСПОВЕДЬ

Автор
Оцените материал
(2 голосов)

 (Из романа «Стук сердец под дробь копыт»)

 «Исповедь – это признание своих грехов. А их накопилось за длинную жизнь ох как не мало. Но перед кем исповедаться? В Церковь я не хожу, хоть и верую, попов не признаю. Разве что перед донечкой. Но, хоть и верит она в Бога, правда, по-своему, да много ей чести, отца исповедовать», - думал Ива, вспоминая место, которому поверял все свои тревоги и печали, его холм, курган, его плато, одетое в латы пожухшей и ставшей бурой зелени.

Лето, отзвенев раскалённой медью солнышка, опускалось всё ниже и ниже к горизонту. Отзвенел и он, Иван Ермилов, хоть и не святой, но Божий человек. Ходить становилось всё труднее. Без валидола из дому ни на шаг. А так хочется попрощаться с хутором, подняться ещё хоть разочек на взгорок. Сказал об этом дочери.

- Так в чём дело? Поехали.

Любушка усадила отца в машину, сама уселась за руль, и они помчались по извивающейся асфальтовой дороге. Дорога была вся на виду и казалась огромной змеёю, вылезшей под солнышко погреться. «Вот шельма, - подумал с любовью Иван о дочери, - не только с конём, но и с машиной управляется». Он вспомнил, как в 7 лет посадил её верхом на коня, и так же как дедуня его когда-то, напутствовал дочь: «Ну, доня, ты уже не дитё, а пол-казачки». Он знал, что это обряд для мальчиков, но сына у него не было. Зато дочь с такой радостью носилась верхом по степи, даже без седла, что любо-дорого было видеть это.

- Хорошая машина. Любо идёт. Чья она?- обратился Иван к дочери.

- Немецкая, АУДИ.

- Ну, анчихристы живучие. Их же побили русские, а таперича на ихних же машинах ездят.

Иван, как и его дочь, умеющие правильно, грамотно говорить, в разговоре между собой или с хуторянами, будто начисто забывали литературную речь, и гутарили по-хуторски. Проехали мимо нового поселения, что пристроилось прямо у реки. На высоком крутом берегу нагло выпирали из земли трёх-четырёхэтажные дома, один другого краше. Хоромы, словно крепости. Палаты. Они выстроились, как на смотре–конкурсе, под названием: «Кто кого переплюнет». В народе этот хутор прозвали Бедняцким.

- Э-хе-хе. На свои кровные, - вздохнул Иван, - такие не отгрохаешь. И то, правда, что строят бедняки, без роду и племени, без стыда и совести. И никто их не раскулачит, а, не дай Бог, кто-то попробует, это же новая бойня. Упаси Боже!

Пока доехали, день покатился на запад. Супесь, покрытая рыжей травой, прерывалась известняками. Кое-где лежали плиты песчаника. Ивану уже нелегко было садиться на землю и он, как на трон, уселся на одинокий камень. Внутренняя радость растягивала его губы в улыбку. Он жадно пил степной ветер, который всколомутил, смешал запахи озимого жита и дурнопьяна, полынка и разомлевшей за лето, а теперь потихоньку остывающей земли. Он был счастлив от встречи с любимым местом, и оттого, что рядом с ним его донюшка Любушка, его большая надежда, вера и любовь. Пока она есть, ни традиции казачьи не забудутся, ни могилы и память предков.

Иван Степанович Ермилов со своей высоты оглядел всё окрест. Со всех сторон окоём был так далеко, что и не разглядеть. А родной хутор Красноталов – напротив, вот он здесь, весь, как на ладошке. Сел удобнее, задумался: дочь возится с ним, потакает его прихотям, вот и сюда привезла по первому его желанию, а он не всегда был справедлив к ней. Была Милочка – жена его единственная - и работа… А дочь жила как-бы сама по себе: единственной, до оскомины любимой, но немного странной. С рождением же её сына она в его сердце ушла куда-то ещё дальше, на передний вышел внучок. Казачонок ведь! Внук мог просить, канючить, огрызаться, лезть с разговорами и вопросами. На него можно было и прикрикнуть, и дать дранки. А эта нет. Она не плакала, почти никогда ничего не просила, не лезла с расспросами, спокойно делала всё, что велели, да целыми ночами читала книги под тусклым светом керосиновой лампы. Но, не дай Бог, прикрикнуть, обидеть чем... Дочка убегала на свою Лысую гору, Лысую потому, что была с голой плешью на маковке, меловой верхушкой, не покрытой травой. О чём она там думала? Какие мысли роились в её светлой головке? Наверно плакала, но домой приходила всегда тихой и умиротворённой.

А ещё ей снились длинные сны. Ежедневно одноклассники ждали от неё нового  рассказа, который она «приснила», как она говорила сама. А на следующий день – продолжения. И самое интересное, что один и тот же сон продолжался у неё по нескольку ночей. А если заканчивался, то вскоре начинался новый, и тоже многосерийный. Кто же знал, что по прошествии лет она будет писать. Хотя он, сам пишущий, мог бы и предположить это. Записать бы тогда эти сны. Может, самые лучшие свои повести она поведала друзьям ещё в школьные годы.

Вот и сейчас, как бы вела себя другая женщина? – Наверно, что-то рассказывала, возможно, даже не интересуясь, нужно ли  это собеседнику. А Любушка... Вот где она сейчас? Сидит себе в сторонке. Вероятно, думает, что ему нужно побыть одному. А сама путешествует между звёздами. Или скачет со звезды на звезду. Хотя нет, пожалуй, по Млечному пути, по бесконечному Чумацкому шляху идёт на встречу со своим Богом. Вот тоже загадка. Выросла будто в безбожии. Долго подталкивал её к Богу. А потом нашла Библию. Увлеклась, прочла её залпом. Вот и сейчас, ишь, чего задумала, - построить Храм на этой горе, чтобы люди, отрывая глаза от земли, натыкались взглядом на Крест Христов и вспоминали о том, что жизнь коротка, и прожить её надо по совести, чтобы ни перед людьми, ни перед Господом не было стыдно.

Как и в детстве, дочь осталась непонятной. Однажды посмотрел, что читает. Оказалось – трёхтомник Савельева – «История казачества» - издания ещё пятнадцатого года. Когда её городские сверстницы зачитывались любовными романами, которых сейчас вдосталь, она читала книги по истории да психологии, а когда другие читали детективы, она – Евангелие.

- Ты же не веришь в Бога, дочка, чего ты это читаешь?- спрашивал её.

- Так интересно. Почему-то же эти книги пережили тысячелетия.

Вспомнил, как она подсовывала, чтобы и он почитал. Иногда она устраивала семейные чтения:

«Не судите, да судимы не будете; ибо каким судом судите, таким будете судимы; какою мерою мерите, такою и вам будут мерить».

«И что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоём глазе не чувствуешь?»

«Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими».

- Так это же народная мудрость.

- Верно. Библейские истины, пропущенные сквозь мысли и чувства множества поколений многовековой истории человечества, стали моральными установками народа, той самой народной мудростью.

Слушать Библию было интересно, но она ведь читала выборочно. Больше всего в разговорах о Вере дочь ссылалась на Нагорную проповедь. Вот и сейчас они на его любимой горе. Вряд ли такое ещё будет. Сказать дочери какие-то главные слова, дать какие-то наставления. Ну, чем не Нагорная проповедь. Но на ум просятся слова исповедания, хочется повиниться перед ней, прощения попросить.

- Послушай, дочка. Поговорить хочу, а то может возможности лучшей не будет. Я не всегда был добр к тебе. Всё работал да фантазировал, писал то бишь, не замечая твоих проблем, не интересуясь в серьёз, чем ты жила, о чём думала, вкусно ли ела-пила. Прости меня.

- Да ладно, батя, ну что ты? Всё у нас было любо. И жизнь моя счастливая. Да и не это важно. В Писании сказано: «Не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом…»

- Важно, очень важно,- перебил её Иван, - дай мне сказать, не мешай. Не так я прожил. Сам себя лишил когда-то этой благодатной земли, потому что заплутал.  Теперь понимаю, что не всё сделал, что говорил.  А надо было  конкретно: «да, да», «нет, нет».

- Верно, «всё остальное от лукавого».

- И ещё на дыбки вставал, когда считал, что прав. А надо было не гневаться  на людей, а мириться. Словом увещевать. Прощай, донюшка, людей. Даже если они тебя не любят. Значит, что-то ты не так сделала, или плохо объяснила. Не дратуй их. И не обижай. Жизнь такая сложная, разве поймёшь её сразу. А люди слабы. Что с них взять? Старайся жить правдой. Как говорят: «Своего спасиба не жалей, а чужого не жди». Не бойся оступиться, упасть. Не падает тот, кто сидит сиднем. Важно не то, что упал, а то, что поднялся, всё сдюжил.

- Папаня, ты, чай, Евангелие читал? – спросила дочь.

- Да нет. Откуда ты взяла? Не читал.

- Просто, говоришь ты, как по Писанию. Обо всём этом в Библии сказано.

- Не, ты же знаешь, я своей верой живу, а не писанной, значит, не по Писанию.

- Ты очень даже правильно веруешь, и живёшь по Писанию, только не знаешь этого. То, что другие называют Богом, ты чаще называешь правдой, любовью. А Бог, Он и есть Правда и Любовь. Бог, Он ведь в душе.

Вот как, не он, отец, а она учит его Боголюбию.

- Да, наверно, это так. Ты вот веруешь, но вера твоя какая-то неполная: не ходишь в Церковь, не читаешь молитвы, не крестишься.

- Так я же в тебя, родной мой. Бог, папаня, он единый, а вероисповедания разные. Каждый волен веровать или нет, и вправе выполнять обряд веры так, как просит этого его душа. Бог, Он в моей душе. А там, где Господь, там и его Церковь. Вот сейчас она здесь, на этой вершине. Ведь храмы всегда возводили на самом видном месте. Ты не задумывался, почему нас: и меня, и тебя - всё время тянет на гору? Здесь мы ближе к Господу нашему и можем говорить с Ним, просить Его, исповедоваться перед Ним. Не обязательно делать это в толпе, «и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно».

- Поздно, наверно, мне, донечка, к Господу обращаться. Да и молитв я не помню уже. Те, что и знал, позабыл.

- А «Отче наш» помнишь?

Он вспомнил бабуню, которая каждый вечер зажигала лампадку, становилась на колени перед иконами, перед «образами», как она говорила, и читала «Отче наш».

- Да, это бабушкина молитва. Я её помню.

- И этого достаточно. В Евангелие от Матфея сказано: «А, молясь, не говорите лишнего, как язычники; ибо они думают, что в многословии своём будут услышаны;

Не уподобляйтесь им; ибо знает Отец ваш, в чём вы имеете нужду, прежде вашего прошения у Него. Молитесь же так: Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое…»

Она уже не сидела, она стояла на коленях. Ему тоже захотелось встать на колени перед своим хутором, перед рекой, чуть дребезжащей лунным отсветом, перед этим огромным небом, откуда звёздами смотрят на него глаза его бабушки, его дедуни, родителей, всех его предков. Сквозь слёзы, затуманившие взгляд, казалось, что звёзды мигают, кивают ему, будто радуются его прикосновению к стопам Божьим. Стоя на коленях, он читал молитву вместе с дочерью и истово крестился: «Прости долги мои, Господи. Прости вольные и невольные согрешения, Отец наш Небесный».

Иван Степанович устал, лёг на траву, вытянулся. Было так хорошо. Верно говорят, что благодать нисходит свыше. Он глядел в небо и мысленно рассуждал:

- Вот я старался жить по правде, по чести, старался не обидеть, не предать, помочь слабому. А результат?

Задумался. Он думал и дремал одновременно, а в голове то ли видения, то ли голоса:

- от сумы… умы… умы   да от тюрьмы… мы… мы…

не зарекайся… кайся… кайся… не отрешайся… решайся… решайся

с ветром и землёй смешайся… мешайся…

Открыл глаза. Стало легко-легко на душе. А тело напротив, отяжелело, будто свинцом налилось. Руки, ноги прижимались к земле, вдавливались в неё, смешивались и растворялись в ней. Что-то упрямо сверлило словно пробивалось сквозь него. Он понял, что придавил чабрец - богородскую травку, и тот, даже прибитый осенью, всё равно упрямо тянется к небу. Вспорхнул ветерок и заплутал в его чубе. С трудом оторвал руку от земли, чтобы пригладить волосы, но почувствовал их шероховатость. И показалось, что это не волосы вовсе, а ковыли на его голове затеяли игру с ветром-степняком.

Иван Степанович Ермилов потихоньку перебирал, будто листал, свою жизнь, задерживался там, где кого-то обидел, сказал грубое слово, просил прощения и у людей, и у Господа. Он вспомнил дудуню с бабуней, увидел Милочку свою: хорошо они прожили в горе и в радости. Правда, горя многовато. Но, спасибо, Господи, и за даденную Тобою радость! Вспомнил Иван внучка своего единственного. Только бы не свихнулся с правильного пути. Тёплой волной накрыло душу при воспоминании об ушедших друзьях. Вон они: Василёк, Влас, Панкрат… звёздами подмигивают ему с небес, мол, не робей, всё любочко… Иван Степанович вдыхал терпкий аромат родной земли, уверенный в её счастливом будущем, словно видел это внутренним зрением. Он знал, что воспарит слава Дона-Донца, что поднимется Русь великая и возродится, и вернёт себе былое могущество. Он спокоен за неё. Наконец, он дошёл в мыслях до последнего листа своей книги жизни, до этой ночи. Луна была уже высоко и смотрела на него светло и ласково.

- Вот и выше станет мой холмик, он примет в себя ещё один неповторимый мир с его бедами и радостями, разочарованиями и обретениями.

Неподалёку в лунном свете увидел силуэт дочери. О чём она думает? Пишет новый рассказ?

- Донечка, птаха моя белокрылая, прости меня за всё. И спасибо тебе.

Наверно он сказал это, не размыкая губ, потому что дочь не отозвалась. Потом хлопок, как выстрел парашюта, и огромный васильковый купол неба, и голос Бога, добрый, сильный, ррраскатиссстый.

- Спасибо, Господи. Я всё успел, исповедаться, прощенья попросить, дойти к Тебе. Всё! Как хорошшшооо-о-о…

 

Новая волнующая весна понесёт свои бурные, белёсые воды в ближайшую реку по меловым балкам, ярам и ерикам, густо поросшим красноталом. Сколько вырубали его на плетни и корзины, для костров и печек! Но на землях, пропитанных потом и кровью людей многих поколений, он упрямо прорастает от корня, снова и снова окрашивает красным цветом берега Донца. И каждое новое поколение хуторян пушистыми кисточками почек краснотала крупными мазками размашисто пишет новое полотно жизни, картину своего времени.

 

Прочитано 367 раз
Другие материалы в этой категории: Баба Марфа »

2 комментарии

  • Комментировать Нина Дернович Воскресенье, 14 января 2018 07:05 написал Нина Дернович

    СпасиБо за комментарий!
    Рада, что понравилось.
    С уважением.

  • Комментировать Светлана Тишкина Пятница, 12 января 2018 12:02 написал Светлана Тишкина

    Спаси Господи! Прочитала с удовольствием. Все родное, знакомое. Жаль, что до храма не дошел отец, ну да природным храмом стала ему Лысая гора.

Авторизуйтесь, чтобы получить возможность оставлять комментарии
Вверх
Top.Mail.Ru