Поездку к архимандриту Варсонофию отец Георгий давно намечал. Только заботы о новой обители отнимали все силы и время. А побывать в родном монастыре, в котором ты прошёл большой путь от послушника до архимандрита, очень хотелось. С особой силой трогали сердце ностальгические чувства при общении с молодыми послушниками, пришедшими в возглавляемую отцом Георгием обитель. Вспоминал те дни ушедшей юности, когда сам впервые переступил порог монастыря. Да, сейчас, поглаживая полуседую бороду, так ясно видится тот безбородый мальчишка, так радующийся первому «пуху» на своём розовощёком лице. Первое благословение отца Варсонофия, первые послушания. Постриг. С каким теплом сердечным вспоминается этот день. «Почто пришел еси, брат…» А хиротония? Словно всё это было только вчера. Где же этот молодой иеродиакон? Пролетели года как мгновения. Первая Литургия в сане иеромонаха. Удивительно, но те самые первые непередаваемые чувства до сих пор при каждом служении Евхаристии снова и снова возносят душу теперь уже немолодого архимандрита…
Звонок отца Виктора настоятель обители принял не иначе как Промысл Божий.
– Отченька, слушай, есть такое предложение. У меня поездка намечается к отцу Варсонофию. Есть желание со мной проехаться?
– Брат, просто елей на душу. Давно собирался, а не выберусь никак. Ещё спрашиваешь про желание!
Как же трепетало сердце отца Георгия, когда врата такой родной обители снова распахнули свои объятия, как любящая мать, встречая своего бывшего насельника. Отец Варсонофий уже ждал гостей. Сам встретил у ворот, сам проводил их в свою келию, где уже готов был ароматный чай.
– Ну, отцы, как ваши-то делишки? Как оно, настоятельство? Привык уже, отец Георгий?
– Забот хватает. Иногда, бывает, уныние прокрадывается. Хочется бросить – и сюда вернуться…
– А как хотел? Это тебе уже не благочинным быть. Только ты же не хуже меня знаешь, что Господь даёт нам всё по силам. Он знает, что ты справишься. Ну, а ты, отец Виктор, как поживаешь? Как там старший? Скоро в иереи, или хочет ещё от души наслужиться диаконом?
– Не знаю даже. Он и сам как-то спокойно всё воспринимает. Говорит, пусть будет так, как владыка благословит.
– Молодец. Отцы, по городу прогулялись?
– Конечно. Вы же знаете отца Георгия. Куда бы ни поехал, по пути в каждый храм зайти старается. А чтобы в городе все храмы не обошёл – не он будет.
– Да, всё так. Старая моя привычка. О городе. Что за «старец» у вас тут завёлся?
– Это ты о ком?
– А в новом храме…
– Да… «прозорливец». Пообщались с ним?
– Не совсем. Я же помню храм ещё строящимся. Вот и очень захотелось побывать в этом новом храме.
С нами ещё благочинный городской был, попросил до собора подкинуть. Ну, мы с отцом Виктором из машины выходим, а отец Василий говорит:
– Я вас лучше здесь подожду. Лишний раз к отцу Петру… В общем, сами поймёте.
Честно говоря, нам как-то невдомёк было. Чего не так в настоятеле?
Заходим, значит, в храм. А упомянутый отец Пётр у стола панихидного. Что-то ковыряет, выискивает в приношениях. Глянул на нас – и опять перекладыванием занялся. Мы маленько удивились. Как так? Два попа к тебе в гости зашли, а ты даже не поприветствовал? Даже не кивнул. Ладно бы мы в мирском были! Так, при параде же! Ну, думаем, ладно. Подошли к свечному. Взяли свечей. Молимся, свечечки ставим. И тут слышим громкое чавкание с причмокиваниями. Оказывается, отец Пётр булочку какую-то откопал в приношениях. Да, так смачно её жует! Ох, силы наши, хватило бы вас, чтоб не рассмеяться. Молимся, а смех подбирает. А тут дивчина в храм вбегает. Бух на колени перед отцом Петром!
– Батюшка! Я жениха нашла себе. Благословите на замужество.
Отец Пётр глянул на девицу. С прежней невозмутимостью, продолжая также смачно чавкать, начал медленно выговаривать, с полу-набитым ртом:
– Нет. – чавк-чавк. – Тебе замуж, - чавк-чавк, - нельзя. Мне, - чавк-чавк, - сейчас видение было! В монашки тебе надо!
Сил у нас уже не хватило. Мы просто вылетели из храма с отцом Виктором. Отец Василий, увидав нас, умирающих со смеху, выдал:
– А, отцы! Узнали, по чём пирожки с картошкой!
Отец Георгий закончил свой рассказ.
– Да… - задумчиво и без тени юмора произнёс отец Варсонофий. – Намучаемся мы ещё с ним. Тут, отцы, не смеяться. Тут плакать надобно. Горе одно от таких «прозорливцев».
