Версия для печати
Суббота, 07 октября 2017 19:17

Интервью спецкору сайта "Вверх" - "Протоиерей Александр Авдюгин: «Надо всего лишь «православным скребком» очистить грани нашего драгоценного сердца»"

Автор
Оцените материал
(1 Голосовать)



Протоиерей Александр Авдюгин: «Надо всего лишь «православным скребком» очистить грани нашего драгоценного сердца»

 

  • ФИО: Авдюгин Александр Иванович
  • Должность, регалии: митрофорный протоиерей, настоятель храма-часовни Богоотец Иоакима и Анны, в честь погибших шахтеров в городе Ровеньки Луганской Народной Республики; писатель, автор множества православных книг
  • Специализация: священнослужитель, писатель
  • Жизненное кредо: «Жить - не тужить, никого не осуждать, никому не досаждать, и всем моё почтение» (прп. Амвросий Оптинский).

 

 

О «вотчине» Авдюгиных; о первом серьёзном испуге; о семейных традициях; о первых «огласительных» беседах по старому приемнику «Муромец» и с бабушкой; о первом знакомстве с Богом: «Причём Бога было два. Один жил в иконе большой комнаты бабушкиной хаты, и был добрый. Второй, на кухне, над столом – темный (икона старинная) и грозный»; о детских мечтах стать историком, географом или, на крайний случай, писателем; о том, как бобёр, начинённый опилками, позволил благополучно сдать химию в институте; о двух годах «ликбеза» в изучении людей в авиации; о решении стать монахом после прочтения «Душеполезных поучений» Аввы Дорофея и о неожиданном вердикте отца Мелхиседека из Оптиной пустыни - и ещё о многом удивительном - в нашей беседе с известным православным писателем, с митрофорным протоиереем, настоятелем храма-часовни Богоотец Иоакима и Анны, в честь погибших шахтеров в городе Ровеньки Луганской Народной Республики, Александром Авдюгиным.

 

 

«Куда уходит детство?»

 

- Детство всегда вспоминается с грустью. Выражение «мы все вышли из детства» при всей своей банальности и, казалось бы, предопределенной ясности всё же имеет серьезный смысл. Там, в детстве - начало дня сегодняшнего. Не мировоззрения и не уровня образованности, а собственного характера, который повторить кому-то уже не удастся. Устанавливать градации, типа «счастливое детство», «трудное детство» или «тяжелое детство», конечно, можно, но, когда искренне вспоминаешь детские годы, то приходит тихая грусть, улыбка и сожаление, что не можешь ответить на риторический вопрос: «Куда уходит детство?».

Детство неповторимо, и оно у каждого своё, даже при том, что в моём детстве все ясли, детские сады и начальные школы были практически одинаковы. Эти учреждения действовали по одной программе, по одному шаблону, но вот Марьи Ивановны были у всех разные, а игрушечные машины, хотя и имели вид неказистый и были одной марки, всё же приобретали характер и способности своего владельца, как и плюшевые и пластмассовые медведи в обязательном порядке проходили катаклизм, хорошо знакомый по знаменитому стихотворению Агнии Барто:

Уронили мишку на пол,

Оторвали мишке лапу.

Всё равно его не брошу,

Потому что он хороший.

Первых сознательных воспоминаний - два. Оба они из далекой Усть-Чёрной. Это в бывшем Коми-Пермяцком округе в Коми АССР, куда моего отца вместе с семьёй отправили «отрабатывать» два года после окончания Ростовского инженерно-строительного института. Что-то он там строил.

Даже сейчас, когда вижу нечастые в современных зимах сугробы снега, мне вспоминается отец, сидящий у открытой дверцы жаркой печки, и вырезающий мне очередную деревянную лопатку, так как предыдущую я, как обычно, потерял в близлежащих вокруг дома сугробах.

В памяти остался и первый серьезный испуг. В детский сад меня возили на санках, так как добираться пешком по заметённой дороге с ребёнком, одетым в валенки, шубу и обвязанным сверху (дабы не продувало) шерстяным платком, маме было не под силу. Однажды, на очередном перемете дорожном, санки накренились, и я из них выпал. Заплакать или закричать, наверное, я не успел, да и как заплачешь, если рот шарфом закрыт, но вид уходящей от меня мамы меня так напугал, что помню и по сей день. Хотя и отошла она от меня всего-то на два-три шага...

 

 

Об уважении к старшим и о любви к книгам

 

- Какие традиции существовали в моём отчем доме? Прежде всего - это уважение к старшим. Причём не только к родственникам близким и далеким. К старшим вообще, знаешь ты их или не знаешь.

Есть в Ростовской области в семи километрах от города Миллерово хутор Долотинка. Это своего рода «вотчина» Авдюгиных. Если забраться на древний курган, возвышающийся над этим хутором, и крикнуть: «Авдюгин!», то снизу, с разных сторон обязательно услышишь: «Тут я!». Поэтому не удивительно, что каждое лето всех пацанят и девчат нашей фамилии, в городах СССР живущих, свозили в Долотинку, где мы были не только «накормлены всем домашним», но и находились под чётким присмотром любящих бабушек и дедушек.

Однажды, в очередном детском лете, я с тремя двоюродными братьями пробежал мимо лавочки, на которой сидел старый дед. Пробежали мы и не поздоровались. Дядька Вася, брат моего отца, выпорол нас всех четверых лозой, не разбираясь, где «свои» и где «чужие». И это было правильное, доходчивое, вразумительное и всеми родственниками одобряемое действо.

Там же в Долотинке и произошло мое первое знакомство с Богом. Причём Бога было два. Один жил в иконе большой комнаты бабушкиной хаты, и был добрый. Второй, на кухне, над столом – темный (икона старинная) и грозный. Я даже спрашивал у бабушки, почему они разные? «Чтобы ты, Шурка, не забывал лоб крестить, когда есть садишься», - отвечала она.

Именно бабушка проводила со мной первые «огласительные» беседы, а чуть позже, когда я стал постарше, мы вместе с ней по старому приёмнику «Муромец» по воскресным дням слушали службы, их транслировал «Голос Америки». Церквей рядом с Долотинкой в то время нигде не было, все порушили.

Второй, оставшейся с детства традицией, была и есть – любовь к книге. У нас в семье читали все, и понятие «книга – лучший подарок» воспринималось как истина в последней инстанции.

 

 

Ну, не верили мы, что этот бобёр не искусственный!

 

- Есть такая расхожая фраза: «Ты предполагаешь - Господь располагает», и ведь штампом это утверждение не становится: с годами понимаешь, что кроме того, что ты сам идёшь, тебя ещё и ведут. Детские, вернее, подростковые ошибки также имеют свой смысл.

Попали мы в классе шестом на «разбор» к директору школы, куда и наших родителей вызвали, так как накануне вечером, вчетвером, три мальчишки и одна девчонка, влезли в окно школы, чтобы в кабинете биологии убедиться в истинности накануне привезенного чучела бобра! Ну, не верили мы, что этот бобёр не искусственный! Результат – наказали нас по полной, но до окончания школы по всем биологиям, зоологиям и даже химиям у меня были стабильно хорошие оценки. Даже в институте нелюбимую практически всеми химию и вызывающий ужас толстый учебник Николая Глинки «Общая химия», бобёр, начинённый опилками, позволил мне спокойно изучить и благополучно сдать, причём со всеми лабораторными работами.

Так что я, как тот гайдаровский дед, которому внук прикатил большой волшебный камень - если разобьешь его, то молодым станешь - разбивать бы не стал.

Всё, что было, есть только твой путь, неповторимый и единственный, главное лишь в том, чтобы пришло то время, когда ты сможешь отделить хорошее от плохого и выложить все непутевости и ошибки пред Евангелием, когда голова покрыта священнической епитрахилью.

 

 

Мы всё же оставались ходячими эксклюзивами

 

- В детстве я мечтал стать историком, географом или, на крайний случай, писателем. Хотя, когда я впервые попал на ростовский полуподпольный книжный рынок (там все якобы «менялись книгами», но на самом деле их продавали), и увидел издания, которых в книжных магазинах и даже в библиотеках найти было невозможно, то года полтора мечтал заниматься книжной фарцовкой. Было такое дело. Это жизненное направление полностью сломала Советская Армия, за что я ей премного благодарен. Дело в том, что Ростовский университет, куда я поступал после школы на исторический факультет, взять меня к себе отказался, так как мне не хватило проходных балов, а военкомат с удовольствием взял, вернее призвал. И поехал несостоявшийся историк изначально в винницкую Вапнярку, в ШМАС (Школа младших авиационных специалистов), а затем в казахстанский Кустанай.

Два года в авиации стали «ликбезом» в изучении людей как таковых, ведь там были личности не только из родных мест, но со всего Союза. Разные нации, разные мировоззрения. Как ни говорил незабвенный кустанайский прапорщик Парасюк, исполняющий обязанности старшины подразделения: «Ваши разные рожи должны быть стандартно похожи», - но мы всё же оставались ходячими эксклюзивами.

Именно там, в армии, рядом с фронтовыми бомбардировщиками ИЛ-28, и появился серьезный интерес к религии. Гудящие моторы с заполненными бомболюками, ночные дежурства и грохочущий от взрывов полигон с макетами, которые разносили в пух и прах наши бомбардировщики, вызывали не только восхищение «мощью», они еще и о Боге заставляли думать.

К сожалению, уже на седьмом десятке жизни, мне вновь пришлось услышать этот бомбовый и ракетный вой, только был он не над полигоном, а над головами моих прихожан…

 

 

Прочитав Авву Дорофея, я тут же решил стать монахом

 

- Большинство моих коллег на вопрос: «Как ты стал священником?» - ответят на первый взгляд банальной фразой: «Господь привёл». Но в этом ответе нет ни ухода от вопроса, ни банальности. Это именно так, независимо от того, из какого рода-племени ты пришёл к алтарю. Даже в священнических семьях, где служение у Престола Господнего берёт своё начало в далёком прошлом, ответ будет таким же.

Священником не становятся по необходимости или из-за силы традиции. В дореволюционную эпоху существовало правило: поповское дитя – попом и будет. Но кастовость, в конце концов, себя изжила. Мир изменяется, и проецировать на день нынешний образ жизни «преданий старины глубокой» неправомочно. Господь предупреждал: «Никто не вливает вина молодого в мехи ветхие: иначе молодое вино прорвет мехи, и вино вытечет, и мехи пропадут; но вино молодое надобно вливать в мехи новые» (Марк 2:22).

Среди моих собратьев по служению лишь малая часть надела рясы после шаблона «школа-семинария-священство». Большинство же, и слава Богу, со светским образованием или, по крайней мере, с гражданской специальностью, а уж затем - священническая служба.

И у каждого - сугубо свой, как путь к Богу, так и дорога к рукоположению. Есть лишь одна общая черта: каждый из нас, кто нынче служит, прошёл (претерпел, испытал) в своей жизни обычно 2-3 события (катаклизмы), которые утвердили его в том, что он может служить Богу.

Три таких «зарубки» и в моих годах.

Первая – конфликт в семье. Вторая – ночная встреча на небольшой белгородской станции с удивительным священником. И третья - Оптина пустынь. Именно эта последовательность, а случайностей, как известно, не бывает, и преобразовала горного инженера в священнослужителя, причём последние два события полностью разрешили первое - никому ненужные (ни мне, ни семье, ни, как выяснилось, Богу) семейные неполадки.

Белгородский священник, приведший меня в храм, не для «помоги и дай Господи», а для молитвы, а затем удививший меня своей домашней библиотекой (книгами, о которых я лишь что-то слышал), после недолгого знакомства предложил вместе с ним съездить в только что открывшийся монастырь – в Оптину пустынь. Я решил задержаться в Оптиной «на пару дней», чтобы понять, насколько «настоящие» там монахи и насколько верно их богослужебное восклицание, что «Бог Господь и явися нам». Пара дней превратилась в полтора месяца монастырского пребывания, после которого я был приглашён в кабинет наместника и рекомендован моим наставником, другом и удивительным архимандритом (тогда – игуменом) Мелхиседеком (Артюхиным) на работу в только что открывшийся издательский отдел обители. И откуда они узнали, что я из рода книжников, в хорошем смысле этого слова?

Первое серьезное издание, предпринятое нашим отделом – «Душеполезные поучения» Аввы Дорофея, прочитав которые я тут же решил стать монахом и написал прошение о зачислении меня в монастырскую братию. Прошение это отец Мелхиседек даже «по начальству» не представил, заявив мне безапелляционно, что из меня такой же монах, как из него космонавт. На мое возмущение, чего же мне теперь делать, было неожиданно сказано, что надобно с семьей жить и Богу служить. Не знаю, как мой наставник молился, но после моего годичного пребывания в Оптиной все семейные проблемы разрешились как-то сами собой. Осталось лишь наше с матушкой недоумение на всю жизнь, зачем мы этим безобразием с упрёками, укорами и непониманиями занимались?

Далее всё произошло с курьерской скоростью. Только обвенчался, сразу призвали к епископу Луганскому и Донецкому Иоанникию (ныне митрополит на покое), два-три дня подготовки, рукоположение в диакона, а на следующий день - в иереи. Месяц священнической практики «под надзором», и - на приход с должностью «настоятель», хотя я ещё весьма смутно понимал, что это такое, но была уверенность, что сам всё могу решить. Оказалось же, что «сам с усам», обыкновенная гордыня к добру не приводящая.

 

 

О воспитании подрастающего поколения

 

- Не мне отвечать на вопрос о методике формирования здоровой личности ребёнка. Практики мало. У меня всего лишь одна дочка и одна внучка в наличии. Не может пироги печь сапожник, а сапоги точить пирожник, как не имеет права монах заниматься семейными проблемами, а тот, кто воспитал лишь одного ребёнка рассуждать о проблемах «формирования здоровой личности».

Единственное, что точно знаю: если у дитяти жизнь не начнётся с «Одеяло убежало, улетела простыня», а в подростковом возрасте оно не будет знать «Я вас любил, любовь ещё быть может…», то о его духовности речи быть не может, даже если ребёнок наизусть знает всё утреннее молитвенное правило вкупе с вечерним.

 

 

О приоритетах и жизненных задачах

 

- Кто-то из современных поэтов написал:

Закат ли, солнце иль рассвет,

Ты - вечный мой приоритет.

Осталось лишь понять или узнать, кто такой этот «Ты». Когда узнаешь верно, чётко и определённо, тогда знаменитое выражение преподобного Амвросия Оптинского: «Надо жить не тужить, никого не обижать, никого не осуждать и всем моё почтение», - может стать вполне исполнимым жизненным приоритетом…

Насчёт задач. Не хочу новых. Старые бы исполнить. Да и всегда вспоминаю выражение (поговорку), неизвестно кем и когда придуманную, но абсолютно верную: «Хочешь рассмешить Бога - расскажи Ему о своих планах». Перефразирую Маяковского: хочется «служить всегда, служить везде, до дней последних донца», а там, как Господь управит.

 

 

Если бы не Гоголь, Пушкин, Грибоедов и Достоевский с Толстым, то вряд ли я бы стал священником

 

- С кинематографией у меня, признаться, отношения «сложные» и не потому, что я её не люблю, просто в подавляющем большинстве случаев, когда решаешь обязательно посмотреть то, «о чём говорят и пишут», то ожидания обычно не оправдываются. Фанфары СМИ о выходе новой «выдающейся» ленты, которая войдёт «в сокровищницу нашего кино», обычно заканчиваются для меня фразой из многосерийки по роману Иванова «Тени исчезают в полдень» в исполнении Бориса Новикова: «Загремим под фанфары», а исторические сериалы с артиллерийской рекламной подготовкой пред их выходом на деле оказываются очередным лубком, где все события разворачиваются не на фоне истории, а на чреве и на том, что ниже чрева главных героев.

Я не пессимист и не «ругатель» отечественного кинематографа, но, на мой взгляд, глебовский Григорий Мелихов из «старого» «Тихого Дона», хоть и выглядит постарше шолоховского героя, на несколько порядков превосходит молодого Гришку из новой многосерийной постановки донской эпопеи режиссера Урсуляка. Со старым сострадаешь и учишься мыслить, а новый - караоке на фоне донской трагедии.

Мне уже много лет, поэтому вряд ли до конца своего земного пребывания увижу фильм, который превзойдет мою любимую ленту. Помните?

- Макарыч, в ставке Гитлера ходят упорные слухи, что некоторых советских соколов некоторые несознательные механики перед боевым вылетом крестят.

- В ставке Гитлера все малахольные!

Сегодня же своим прихожанам советую посмотреть «Монах и бес» Николая Досталя. Смотрят. Многие недоумевают, некоторые говорят, что «сказывся наш батюшка», но потом пересматривают и, как главный герой этой ленты, «мудреют».

С литературой же всё просто: я воспитан на русской классике, люблю классику русскую, перечитываю классику русскую и знаю, что она вся имеет православное начало и содержание, даже если автор произведения имел с Православием «непростые» отношения. Если бы не Гоголь, Пушкин, Грибоедов и Достоевский с Толстым, то вряд ли я бы стал священником.

Вся остальная литература для меня – приложение к великим русским классикам. Из современных авторов мне очень по душе творчество Евгения Водолазкина. Его роман «Лавр», будь моя воля, изучали бы в наших духовных учреждениях, обсуждали бы на православных «молодёжках», раздавали бы прихожанам и рекомендовали бы в премиальный отдел Патриархии.

 

 

О сокровенном

 

- Грибоедов в числе авторов любимых мною цитат - на первом месте: «И чтобы зло пресечь, собрать все книги бы, да сжечь!»; «Что скажет Марья Алексевна?!»; «В мои года не должно сметь, свое суждение иметь»; «Хрипун, удавленник, фагот, созвездие маневров и мазурки».

Пушкина прихожанам часто цитирую: «Поп, толоконный лоб»; «Не гонялся бы ты поп за дешевизной!»; «Чего тебе надобно, старче?»

Когда доведут до упора, всегда успокаиваю себя и окружающих цитатой из русской сказки: «Как выпрыгну, как выскочу и пойдут клочки по закоулочкам».

Афоризмы и цитаты из святоотеческой литературы ведь только для верующих понятны и действенны, а чтобы всех охватить, то лучше преподобного Амвросия старца Оптинского не скажешь: «Не люби слушать о недостатках других, тогда у тебя будет меньше своих»; «Нужно жить нелицемерно и вести себя примерно, тогда наше дело будет верно, а иначе выйдет скверно»; «Как поживёшь, так и умрёшь»; «Скука - унынию внука, а лени - дочь. Чтобы отогнать её прочь, в деле потрудись, в молитве не ленись; тогда и скука пройдёт, и усердие придёт. А если к сему терпения и смирения прибавишь, то от многих зол себя избавишь».

 

 

Пожелание

 

- Если мы будем помнить, что каждый из нас - неповторимая личность, ходячий эксклюзив и сокровище, то жизнь наша, сколько бы лет она ни продолжалась, будет полезна, интересна и уместна. Надо всего лишь «православным скребком» очистить грани нашего драгоценного сердца, и мы обязательно станем святыми бриллиантами - теми, кем Бог нас изначально создал!

Интервью опубликовано на сайте "Вверх": 
http://vverh dm.ru/experts/tochka_zreniya/protoierej_aleksandr_avdugin_nado_vsego_lish_pravoslavnym_skrebkom_ochistit_grani_nashego_dragocennogo_serdca

 

Прочитано 447 раз Последнее изменение Суббота, 07 октября 2017 20:04
Администратор

Администратор сайта. Все замечания администрации обязательны для авторов.

Последнее от Администратор

Авторизуйтесь, чтобы получить возможность оставлять комментарии