Не так часто в жизни доводится встречаться с глубоким и верным пониманием веры, молитвы, духовной жизни. Ещё более удивительно, когда человеку, лишённому зрения телесного, Бог приоткрывает зрение духовное. Мои собеседники знакомы многим. Их музыкальный талант известен давно. Их песни, их проникновенное исполнение давно покорили сердца слушателей. Однако путь духовный для многих малоизвестен. И наша духовная беседа, возможно, для кого-то станет откровением. В беседе речь и об очень высоких духовных предметах. И что удивительно, здесь нет поиска духовных наслаждений и прочего. Здесь искренне стремление к Богу, поиск Бога.
Итак, дорогие наши читатели, с огромным удовольствием представляю вам беседу с удивительными людьми — Валентином и Михаилом Золотухиными.
— Наверное, для многих, не только наших читателей, но и для многих ваших слушателей, будет откровением ваш путь духовный. Насколько я знаю, он был весьма тернист, не сразу вы пришли именно к Православной вере. Хотелось бы узнать, как Господь вёл. Что-то, наверное, в жизни происходило, что привело…
Валентин: — Понимаете, мы искали, шли к Богу Бога всегда. Сейчас мы понимаем, что до сих пор идём. И тогда шли к Богу, просто, по каким-то лабиринтам блуждали. С самого начала мы пытались ходить и к протестантам, и к пятидесятникам…
Михаил: — Это уже было потом. А если говорить о периоде детства, о периоде, когда мы ещё не читали книг духовных, когда мы ничего не знали, мы в сердце слышали зов. Это трудно объяснить словами. Иногда хотелось плакать, иногда радость охватывала, удивительная радость, но радость не просто суетная, мирская, а радость спокойная, глубокая, не бездумная радость.
Валентин: — Этот зов похож на жажду. Даже ум, детский, он не понимал, что происходит в душе.
Михаил: — И как это зов можно трактовать умом? Как его можно перевести в какие-то слова, чувства. Наверное, скорее всего из этого зова… который мы не знаем как назвать…
— Блаженный Августин в своих трудах пишет о призывающей благодати…
Михаил: — Из этого зова родилось желание заниматься творческой деятельностью. Был период, когда мы видели сны (ещё с самого детства) о нашем рождении, и были многие удивительные ситуации, для нас чудесные, на уровне (не побоюсь этого слова) видений, причём, когда видения были нам одновременно с братом. Всё это продолжалось и когда мы в школе учились, продолжается и по сей день, не так часто, но продолжается. В школе и когда уже начали писать первые песни, мы думали, что в творчестве сможем насытить сердце, душу, чувства, ум. Как бы успокоить. Но нет. Жажда становилась ещё острее. И мы ударялись и в йогу, и в эзотерику. Как слепые котята. Это можно сравнить с тем, как котёнок вечером в каменных джунглях мяукает, так и мы мяукаем, зовём Бога; и кто более жалобно мяукает, того Бог и слышит. Когда начали писать песни, всё равно, мы не получали удовлетворения. Я не знаю, какие слова найти, как это можно оформить. И опять же ходили, как Валентин говорил, и к пятидесятникам, и к кришнаитам. Но мы поняли, что везде заблуждения. У них своя культура, своя традиция. Но мы поняли: зачем нам бубонеть какие-то странные слова, повторять то, чего мы вообще не понимаем. У нас была очень верующая бабушка. И даже когда впервые мы прочитали Евангелие, нам было лет тринадцать, мы многого не понимали, но уже тогда восхищались.
Валентин: — Нас поразили притчи, как Христос говорил притчами. Нас поразило «Первые станут последними». Мы читали и чувствовали какой-то восторг, словно прикасаемся к чему-то очень сокровенному, сердце как бы загоралось, как будто узнавало Бога, звучало как камертон.
Михаил: — Вот эти слова были очень родными «Первые станут последними». Хотя мы не до конца понимали.
Валентин: — Нищие духом. Почему нищие духом, как это «духовная нищета»? Мы не понимали, но душой уже принимали и чувствовали, что вот это правда.
Михаил: — Валентин первым пришёл к Православию. Я не то что бы посмеивался. Но думал: «Братик, ты, может, поторопился, может, погорячился?» А он мне: «Почитай Жития святых». А я как-то всё откладывал. Мы уже знали и отца Арсения из Чугинки, и батюшку Варфоломея. Но как-то не доходили руки до чтения: «Да, ладно, да потом почитаю». А потом всё же взял и почитал. Я плакал навзрыд как ребёнок. Я настолько поражался. Я думал: зачем мы смотрим туда «на Восток», зачем мы ищем чуда там? Чудо вот! У нас, на Руси! Причём такое чудо, что если все чудеса по миру собрать — у нас чудес будет в сотни раз больше. Потом отец Арсений посоветовал прочесть книгу «Откровенные рассказы странника своему духовному отцу». На меня, да, и на нас обоих, эта книга произвела огромное впечатление, это было просто потрясение. Мы ощутили, что такое Иисусова молитва, как она действует на ум. Когда читаешь Иисусову молитву, и вдруг тебе захочется и поплакать, и молитвенное состояние наступает такое, которого не было никогда в жизни. Происходят удивительные перемены в уме, ум становится спокойным, умиротворённым. Гнев, раздражительность уходят. Наступает благодатное, удивительное спокойствие…
— В творчестве эти перемены как-то отразились?
Валентин: — Творчество, оно не сразу. Есть ещё старый багаж, который остался. Но когда мы были ещё невоцерковлёнными, мы уже периодически выступали на православных фестивалях, таких как «Утренняя заря» в городе Коростень Киевской области, посвящённый равноапостольной княгине Ольге. Мы некоторые песни просто показали. И оказывается, у нас некоторые песни были уже тогда соответствующими православной тематике. Некоторые песни, конечно, остались, в которых чувствуется оккультное влияние. Сейчас у нас есть задумка сделать диск народных православных песен, где будут старые народные духовные стихи, такие как мы поём сейчас «Уж, вы голуби». Очень много подобных стихов мы слышали, когда были в прошлом году в Оптиной пустыни на фестивале «Оптинская весна 2017». Мы как гости выступали, и мы были очень удивлены, в хорошем смысле слова, что очень много детей такие песни пели, такие стихи, и так пели проникновенно, что понимаешь: слава Богу, всё будет у нас хорошо, что Православие — истинная вера.
Ещё хотелось бы вот о чём сказать. Мы же в храм ходили и в девяностые годы. Но вот, я думал: почему мы сразу не пришли к настоящей вере? Православие может не сразу открыться человеку в своей полноте. Нам это не сразу открылось. Мы видели, что стоишь в храме, не понимаешь Литургии, не понимаешь, о чём идёт речь. И так же многие не понимают. Даже такие простые вещи: что такое Причастие, что такое крестное знамение, для чего человеку нужно креститься. Новоначальным всё это нужно объяснять. Это сейчас всё уже есть в интернете, можно почитать святых отцов, жития, а тогда же всего этого не было. И из-за того, что мы просто не понимали, что происходит, мы не видели как бы результата. А посмотрите как в йоге — делай позы, начинай задерживать дыхание… То есть, сразу идёт аспект на некое внешнее воздействие: делай это и ты сразу получишь это. А здесь, в Православии, путь более тонок, его не сразу можно очертить для себя. Надо исповедоваться, работать со своей душой, следить за собой…
Михаил: — Грубо говоря, не просто от тренировки к тренировке, между которыми ты можешь и пивка попить, расслабиться. Здесь ты должен себя блюсти «двадцать четыре на семь». Можно ходить в храм, и делать это формально, читать молитвы, особенно не проникая в суть духовных текстов. А можно жить и следить за своими мыслями, насколько ты гневаешься, всегда ли ты находишься в благодати, так скажем.
Валентин: — А творчество, оно инерционно. Оно и раньше не противоречило, в основном. Если убрать некоторые слова, то не будет вовсе никаких противоречий православным канонам.
— Есть такой взгляд на творчество, особенно у многих новоначальных, когда начинают разделять, различать, когда происходит некая резкая перемена и они начинают сразу всё отсекать — это не так, это не так. Но проходит время, и человек начинает понимать, что то, что он считал неправильным и отвергал, на самом деле вовсе не противоречит жизни духовной. Бывает такой резкий порыв, как говорится, синдром неофита, когда, например, происходит резкое отвержение рок-музыки вообще и так далее. А потом оказывается, что есть хороший батюшка, подвижник, а он слушает «Битлз», «Deep Purple»…
Валентин: — А он слушает «Чёрный кофе». А у Варшавского ведь тоже есть тексты православные.
Михаил: — Фанатизм к хорошему не приводит.
— Как к перемене в вашей жизни отнеслись друзья творческие. Потому как такие духовные поиски, насколько я знаю, не все понимают.
Валентин: — Мы раньше взаимодействовали с таким течением как «Звенящие кедры России». Некоторые друзья, конечно, не понимают. Очень не понимают. «Та, - говорят, - ты ходишь, а я кланяться никому не буду». Я в этом вижу такую гордыню. Тем людям, которые считают, что они сами всё могут без Бога, скажу так. Понимаете, это самое главное отличие всех восточных учений, многих западных сект, например, тех же сайентологов, — они все говорят об одном и том же, это всё один дракон. Там человек говорит себе «Я бог, я всё могу сам». Это развитие самости и гордыни. «А зачем мне Бог. Я — бог». И даже многие из них говорят: нет ни зла, ни добра. Я, ещё когда не был воцерковлён, удивлялся, как это. Меня это поражало, как это, нет ни зла, ни добра?
Михаил: — Это всё равно, что взять и смешать все краски. Что там получится?
Валентин: — Нет ни мужчины, ни женщины, ни зла, ни добра? Некая такая нирвана? Меня это удивляло. Думал: что-то здесь не так, какой-то бред.
И я хочу сказать, эти люди до поры до времени, пока их или через скорби, или через близких, или что-то с ними не произойдёт такое… Когда им станет действительно тяжело… Задорнов, например, тоже кичился, кичился, а пришёл к Православию. Пришёл всё-таки перед смертью.
Михаил: — Есть же такая притча. Попал к Богу один странник, и говорит: «Как же так: Боже, зачем Ты меня оставил в трудные минуты?» А Бог ему показывает линию его жизни, и везде рядом Божий след. «А почему вот здесь и здесь, - говорит странник, - след только один?» — «Да потому, что Я тебя нёс на руках».
Мы, мирские люди, — младенцы. Те, которые говорят: «Нет Бога. Ты — бог», - те просто прыгают в окно, находясь в младенческом состоянии. То есть, они думают, что всё дозволено, всё можно делать. Но посади такого человека, неумеху, управлять самолётом, например…
Валентин: — Я не договорил. Этим-то и отличается Православие, что человек, доверяя Богу, полагаясь на волю Божью, наконец-то начинает отвергать свою гордыню, хоть как-то. Начинает осознавать себя немощным, слабым, даже если он имеет силу. Только осознавая себя немощным и слабым человек может побороть гордыню и хоть как-то взглянут на мир с позиции ученика, снизу. А когда человек смотрит сверху — это только приводит к гордыне. Как святые отцы говорят, что демоны могут и не есть, и не спать, и совершать чудеса. И сейчас такое время, когда нас прельщают всячески. Поэтому я обращаюсь ко всем тем язычникам. Приходите к вере, пока с вами не произошло что-нибудь тяжёлое. Когда произойдёт тяжёлое — вы, в любом случае, к вере придёте. Через скорби. Кому как Бог даст.
Я о себе скажу. Я пришёл к вере через болезнь, тяжёлую болезнь. Спасибо, отцу Варфоломею, он за меня молился. И конечно, мы стараемся сейчас молиться. Каждый день я читаю молитвы. Вот, мы были в паломнической поездке, в Дивеево…
— Кстати, очень интересно. Впечатлениями можете поделиться о поездке?
Валентин: — Это очень трудно даже рассказать. Я понимаю, что это Господь услышал молитвы. Я, когда смотрел фильмы, я и Михаилу присылал, о Серафиме Саровском, о канавке Богородицы, как дивеевские сёстры её копали, как выкопали, о Матери Божией. Меня настолько вдохновило, и я молился: «Господи, вот бы туда съездить». А получилось так, что буквально за две недели, в конце февраля, звонит Алла Дмитриевна и говорит, что есть возможность поехать в Дивеево. Я и так-то плохо сплю, думал: «Как я буду там в автобусе?» Но думаю, это же как бы Сама Матерь Божия позвала — надо ехать. Раз так сложилось. И получилось так, что нас взяли благотворительно, как сказали, во славу Божию. Мы очень благодарны Алле Дмитриевне и всему паломническому отделу епархии за возможность прикоснуться к таким святыням.
Вы знаете, что-то говорить… Это трудно объяснить словами.
Михаил: — Несколько потрясающих состояний, переживаний, которые не поддаются каким-либо логическим объяснениям, описаниям.
Первое. Мы приехали в Кадом, там есть батюшка Афанасий (архимандрит Афанасий (Культинов)). Мы подошли к нему. Представьте, человек в очень преклонных годах, после Литургии несколько часов ежедневно проводит в беседах с прихожанами, с паломниками, с приезжими людьми, которые на него вываливают ушаты своих скорбей, своих проблем неразрешимых. Всё на него, немощного. Мы когда подошли к нему — у нас было такое ощущение, что перед нами живое солнце. Он как ребёнок, он сиял. Такое чувство, что он ещё будучи здесь уже в раю. Это настолько удивительно. Может быть, глазами даже этого не увидишь. Это было такое потрясающее переживание, которое как в песне «руками не потрогать, мозгами не понять». И стоит ли об этом что-то говорить?
Валентин: — Я когда к нему подошёл, не заметил, как моё тело упало на колени. Что произошло — даже не могу понять. Я об этом читал. Но чтобы такое произошло… Было такое чувство, как будто я маленький ребёнок…
Михаил: — И мы пришли к отцу.
Валентин: — К близкому родному человеку.
Михаил: — Все люди к нему: «Батюшка, помогите, помолитесь…» А мы ему сказали: «Батюшка Афанасий, дай Бог Вам здоровья, дай Бог Вам терпения, всем вашим родным». Это настолько… до слёз. Мы расплакались как дети. Это невозможно объяснить словами. То, что мы рассказали это как сравнить рисунок огня с самим огнём.
Валентин: — Или попробовать нарисовать звук.
Михаил: — Второй момент — когда в Дивеево была литургия в храме преподобного Серафима Саровского. Я не знаю, по благодати ли, по какому-то устроению Божию, нам открыли раку с мощами. Это невозможно обрисовать. Мы плакали навзрыд.
Валентин: — Что произошло. Мы же с братом не видим друг друга, не договариваемся. Я подхожу к нему, а он мне не может сказать ни слова… Такого плача… Это не такой плач как обычный. Это плач, когда ты чувствуешь себя, словно пришёл к отцу, припал, упал перед ним, отдал ему всё, все скорби, и ты знаешь, что он защитит…
Михаил: — И он тебя обнял и прижал к своей груди.
Валентин: — Обнял, обогрел, забрал все твои скорби. И говорит тебе: «Всё будет хорошо».
Михаил: — Чувствуешь себя маленьким-маленьким.
Валентин: — Одновременно и скорбь, и необыкновенная радость переполняли сердце. Два чувства кажущиеся противоположными, они как бы переполнили всё сердце, всю душу.
Когда мы ходили по канавке, несколько раз мы ходили, тоже особенное, необыкновенное было чувство. Несмотря на то, что был мороз (первая половина марта) до -20, очень было холодно, мы попросили одну женщину паломницу вместе пройти, неспешно, чтобы прочесть 150 раз «Богородице Дево, радуйся…» Чтобы неспешно читать, чтобы не было бегом-бегом…
Не знаю, можно ли говорить о личных переживаниях. У всех же по-разному. У нас такое было чувство как в детстве. Ребёнок удивляется всему, восторгается, на всё смотрит как на чудо. Мы шли по канавке и Богородицу (Она, конечно, нам не являлась), Её присутствие мы чувствовали как цветущую весну. Вот это чувство чего-то детского…
После этого я понял как это «Будьте как дети, и войдёте в Царство Небесное». Мы слишком серьёзные, даже в храмах. Нам трудно быть детьми, трудно просто радоваться друг другу, просто удивляться всему новому, удивляться Божьему миру, Божьему творению: как мир всё-таки прекрасен. Когда человек удивляется, он начинает благодарить Господа, славить Его за то, что мир так прекрасен. Мы восторгаемся: «Господи, спасибо Тебе. Я не достоин. Спасибо, что я до сих пор живу в этом мире, что всё хорошо». И когда человек находит это в душе, чему порадоваться, чему удивиться, чему восторгаться — тогда возникает желание помочь тому, кому трудно. Когда ты можешь разглядеть, когда ты сам хоть немного прикоснулся к этому, почувствовал эту благодать, эту радость — тебе хочется этой благодатью поделиться.
Михаил: — Главное, мы ощутили очень явственно в храме Серафима Саровского, что ты просто младенец, и тебя обнимает отец.
Валентин: — Это такое великое чувство. Хочется раствориться в этом, своё малое растворить в этом великом, отдать всего себя без остатка, до последней капли. Такое чувство.
Михаил: — Теперь воспоминание об этом является каким-то камертоном, как бы ориентиром духовным.
Валентин: — Ты об этом помнишь, и душой как-то стремишься, и в молитве где-то стремишься, и в жизни, чтоб совсем не очерстветь — нет-нет, да вспомнил. И как бы сверяешься по этому, как дальше жить. Конечно, есть и искушения, всякое бывает в жизни.
Хочется как-то послужить нашей вере, хочется что-то сделать для людей.
— Господь дал каждому помимо духовного таланта ещё и обычные таланты, способности. Не обязательно всем быть подвижниками-монахами. Например, известная исполнительница Светлана Копылова. Тоже Господь дал человеку талант, и возможно, такие песни-притчи они многим открывают больше.
Валентин: — Через какие-то простые слова.
— Точно также на ваших концертах человек побывает и заинтересуется: «Ребята, оказывается, тоже верующие. Почему?» - и приходит тоже в храм.
На что обращал внимание, что вас часто приглашают в Россию, в другие города. А в родном Луганске, да, бывают концерты, но как-то менее известны, менее популярны.
Валентин: — Мы зарегистрировали общественную организацию «Святоград».
Михаил: — Для чего мы это сделали? Для того чтобы принести в светское общество некие духовные ориентиры. Всё это мы привязываем к духовно-нравственному, патриотическому воспитанию детей и молодёжи. Мы выступаем в школах Луганска. Мы на своих концертах учим детей отделять главное от второстепенного. Задаём им вопросы такого содержания: «А что для вас Родина? Какие главные цели нужно ставить в жизни?»
Валентин: — Подводим их к тому, что главная цель — прийти к Богу.
Михаил: — И установит в себе Его волю. И когда наша воля совпадёт с Его волей, когда Его воля станет нашей волей, когда мы поймём Его замысел, или хотя бы будем стремиться понять, чтобы жить по совести (вот конституция — заповеди Христа; самая главная конституция, на которой должны зиждиться ориентиры) — тогда человек накормит котёнка, поможет бабушке перейти через дорогу, ни в коем случае не ударит, а наоборот, защитит маленького ребёнка…
Валентин: — Будет стремиться к добродетели.
У нас сейчас достаточно много концертов. Мы по школам выступаем. Благодаря созданной общественной организации у нас появляется реализация здесь.
Недавно мы записали хор храма в честь иконы «Умиление». Благотворительно. Нам это пришло после поездки в Оптину Пустынь, нам захотелось что-то сделать для Бога. Мы записали Акафист в честь иконы Серафимо-Дивеевской «Умиление» — и через время поехали в Дивеево.
Есть у нас поэтесса Светлана Тишкина, очень хороший, замечательный человек. Мы записали две песни на её стихи, сделали аранжировки.
Михаил: — Мы понимаем, что не всё в этом мире покупается и продаётся. Когда между людьми становятся деньги — такие отношения претерпевают удивительные перемены. Люди, между которыми становятся деньги, никогда не будут друзьями по-настоящему. Поэтому мы иногда делаем благотворительно. А есть такие предложения, от которых мы отказываемся, даже если нам предлагают в сотни раз больше, чем платят сейчас. Скажем, какую-либо деструктивную музыку мы не станем записывать никогда в своей студии.
Валентин: — Сейчас мы видим такие тенденции, когда даже у нас в Православии, среди исполнителей, среди артистов… Когда мы отбирали детей на фестиваль «Оптинская весна», нам приходилось слышать разные песни. Очень много сейчас появляется… Приведу пример: у Михаила Круга тоже есть песня «Золотые купола на груди наколоты…», но это не значит, что песня православная. Если в песне есть какие-то слова из Священного Писания или повторяется слово Бог — это не значит, что она православная. Так же мы видим и слышим как появляются исполнители, которые по сути кабак, причем, дешёвый, но которые выдают себя за православных, однако совершенно по духу не соответствуют нашим духовным православным традициям.
Михаил: — Или поют о Боге, а музыка — шансон. Это взаимоисключающие вещи.
Валентин: — Ну, давайте петь «православный рэп»… Вот лукавый как действует. Должна быть соответствующая музыка, чтобы душу приводила действительно к Богу. Но такого не должно быть, когда текст нормальный, а музыка воздействует на низшие желания.
— Если обратиться немного к истории, то древние распевы церковные… Ведь когда послы князя Владимира попали в храм Софии в Константинополе, они услышали богослужение на незнакомом для них языке, но они прочувствовали весь смысл: «Мы не знали, на Небе мы были или на земле». Так вот, старинные распевы, даже русские наши — знаменный, демественный — ведь они передают смысл песнопений и молитвословий. Не как реп какой-то, шансон…
Михаил: — К этому мы очень ревностно относимся.
Валентин: — Мы к этому будем стремиться. Если мы будем находить таких людей, не обязательно профессионалов, — мы будем всячески им помогать.
Михаил: — У кого будут музыка и слова дополнять друг друга — мы будем помогать таким людям.
Валентин: — Будем помогать с реализацией, записывать, помогать с музыкой. Будем помогать воплотить творчество.
Мы уже не молодые люди. Нам хочется действительно что-то делать такое, чтобы не стыдно было.
Михаил: — Не помню, кто сказал: «Важно не то, как ты живёшь, а как ты умирать будешь». И хочется к смерти подойти, хоть что-то сделав в жизни.
Валентин: — Чтобы для детей хоть как-то послужить. Мы сейчас для детей в школах поём, и видим, если даже несколько человек где-то в душе изменились — это уже победа. Слава Богу.
— У вас настолько глубокое понимание. Очень редко сталкиваешься с таким.
Валентин: — Мы сейчас стараемся… Например, прочитали Игнатия (Брянчанинова) о Иисусовой молитве, о мире ангелов, и о мире демонов. Меня просто поразили все эти описания. Симеон Афонский «Птицы небесные».
Михаил: — Сейчас, слава Богу, в интернете есть очень много пищи для души, настоящей. Не просто «слышал звон, но не знаешь где он». Если в девяностые, двухтысячные годы был просто вакуум, очень трудно было найти, во всяком случае, нам. А сейчас есть аудиокниги — слушай, не хочу. Причём, прочитаны, не просто артистами театров правильно, левитанскими голосами, а очень глубоко и проникновенно, верующими людьми, по-настоящему. Это проникает не только в ум, но и в душу, в сердце.
Мы советуем нашим читателям обращаться к святоотеческому наследию. У нас огромное наследие, в Русской Православной Церкви. Очень многое можно для себя найти. Тем более, аудиокнигу можно слушать, при этом что-то делая.
Валентин: — Я ещё вот о чём хотел сказать. Чем ещё отличается наша вера православная от каких-то течений, от других религий? Восточные течения, религии — они все броские, изысканные, яркие, навязчивые где-то, они ослепляют человека. А нашу православную веру можно сравнить со скромной русской девушкой, которая с покрытой головой, красоту которой не сразу разглядишь, но эта красота спрятана внутри. Есть как бы несколько вуалей, которые не сразу открываются. И когда человек сделает какой-то шаг навстречу к Богу, навстречу ко Христу — тогда эти вуали постепенно приподымаются, и тогда сердце охватывает даже какой-то восторг. Думаешь: «Господи, как я в храм приходил и ничего не понимал? Литургию, что такое крестное знамение… Ничего не понимал». И когда уже начинаешь эту красоту видеть — понимаешь, что вот наша красавица, это наша вера. И чем мы ближе и глубже начинаем понимать, тем для нас больше раскрывается эта красота. Красота не броская, скромная, очень смиренная. Её не видно. Чтобы её разглядеть, нужно иметь «тонкую» душу. Чтобы разглядеть, нужно утоньшать своё духовное естество. Через молитву, через добродетель. И мы заметили: когда мы начали больше к храму стремиться, скажешь кому-то доброе слово, кого-то поддержишь, сделаешь доброе дело — такое чувство как будто тебя одарили. Так на душе хорошо. А начинаешь судить, кого-то критиковать — на душе сразу камень, душа становится тяжёлой, неподъёмной. Сразу становится тяжело. Рай и ад начинаются уже здесь.
Михаил: — Представьте, отец скажет: «Сынок, я тебе даю задание. Нужно сделать вот это, вот это, вот это». А мы, нерадивые детки, не то, что задание не выполняем, мы его не слышим. Он говорит: «Ты же должен возрастать?» — «Должен» — «Почему ты меня не слышишь?» А ребёнок лезет в окно, садится в автомобиль и несётся по бездорожью, куда глаза глядят. Душа как необъезженная лошадь, её страсти несут. Наша задача — тихий Божий глас услышать. И хотя бы обращаться к Нему, я уже не говорю, чтобы всё делать, как Он говорит. Но хотя бы обращаться к Нему, чтобы Отец наш родной слышал нас и чтобы мы Его тоже слышали. Скажу о себе. У меня маленький ребёнок. Какая это удивительная радость, когда я вижу, как он растёт, как развивается, говорит первые слова. Я думаю, так и Богу. Для Него все мы — маленькие дети. Поэтому, нам нужно совершать для Него эти маленькие радости, дарить добро другим людям. Радовать Отца Своего. Зачем Его печалить? Мы так чувствуем.
Валентин: — Будем радовать Нашего Отца. Хочется послужить нашей родине, нашей вере православной. Хочется, конечно, ещё побывать в Дивеево. Мы там познакомились с монахиней Евдокией. У нас там было такое послушание. После Литургии кто-то в трапезной помогал, кто-то клеил. В общем, все паломники помогали. А мы сидим. Она к нам подходит: «Так, братики, давайте споём». Мы встаём, мы начинаем петь. Говорим: «Да мы же не готовились что-то петь, мы же без гитары». — «Пойте акапелла». И благословили нас петь акапелла. И каждый вечер мы пели. И так было радостно.
У нас есть мечта: написать песню о Святограде. Не знаю, стоит ли об этом говорить.
— Как Господь управит.
Валентин: — Будем стараться, с Божьей помощью.
— Благодарю за беседу. Возможно, даже для себя много чего почерпнул.
Беседовал священник Андрей Нестеров