Дорогие мои рельсы

— Аж вон, бачишь, с дроту цепок висить, то вона, бисова душа, тим цепком подпираетця, та й бижить, — со знанием дела отвечали екатеринодарцы.

(«Кубанские областные ведомости» 1900 год.¹)

Не знаю, как у других детей, но у внука Тимофея напрочь отсутствует способность сосредотачиваться на каком-либо деле в течение небольшого периода времени или попросту — усидчивость, в прямом смысле этого слова. Да чего там далеко ходить.

Вот сидим с ним на остановке, трамвая ждём. Рано или поздно приедет, куда денется. Тем не менее Тимоха вскакивает со скамейки, всматривается вдаль и вздыхая, произносит:

— Едет, но не наш.

— Ты такой глазастый, номер за километр видишь? — вопрошаю я, беру его за руку и пытаюсь усадить на скамейку.

— Цифру ещё не вижу, но цвета запросто. Один красный, другой синий, а на нашем одинаковые — белые.² Дед, а правда, что трамваи в России изобрели?

— Ну, как тебе сказать... два века назад, американцы в городе Балтиморе догадались поставить конные экипажи на специально проложенные рельсы. Это позволило уменьшить нагрузку на лошадей, и, главное, возросла скорость передвижения.

Полвека спустя появились различные двигатели, которые начали вытеснять из городского транспорта непарнокопытных...

— Паровые трамваи, что ли? — бесцеремонно перебил внук.

— По-своему ты прав. По городу ездили этакие мини паровозы, тянувшие за собой пару, тройку вагонов. Но от них быстро отказались, правда, не везде. В нашем городе они до революции трудились. Возили людей из близлежащей Пашковки до окраины города.

— А почему отказались? Ведь паровозы кое-где и сегодня работают? — Тимофей снова вскочил, глянул на приближающийся трамвай, махнул рукой и уселся на место.

— Сильно шумели и коптили. Согласись, для городов, это мало приятное зрелище.

— Зато за ними убирать навоз не надо! Лошадей ведь не заставишь потерпеть до конечной остановки! — заступился за технический процесс внук и продолжил, — нам в школе говорили, что заменить паровую тягу на электрическую в трамваях первым догадался полтавский физик Федор Пироцкий. Однажды взял, да и подвёл провода к трамвайным рельсам. И, между прочим, сразу же установил рекорд трамвайной скорости: целых двадцать км, вместо восьми у конок!

— Что было, то было, — согласился я и улыбнулся, радуясь познаниям потомка, — однако сие изобретение в Российской империи развития не получило, а вот немцы, братья Сименс, им, ох как, заинтересовались. Эрнст Вернер фон Сименс продемонстрировал это чудо техники на Германской промышленной выставке в Берлине. Катал посетителей по территории.

— Зря этот Пироцкий не догадался сюда приехать, казацкому атаману предложить, тогда бы Екатеринодар, стал первым русским трамвайным городом. Тимофей, в очередной раз поглядел в даль и, подняв руку вверх, торжественно произнёс:

— Наш идёт, новёхонький, Ускть-катавский, классный, с кондиционером!³ — внук демонстративно показал большой палец, — Так, что ты там говорил про Екатинодарский трамвай?

— Во-первых, о первом электрическом трамвае поведал ты, что похвально, а во-вторых, помнишь, я рассказывал тебе и твоим друзьям о нашем градоначальнике Василии Семёновиче Климове⁴

— Тимофей кивнул.

— Однажды, наблюдая за толчеёй, которую устраивали пешеходы и извозчики, он решил, Екатеринодару просто необходим городской маршрутный транспорт, такой как конно-железная дорога. Внёс в местную думу законопроект, который был отклонён с формулировкой «ввиду возможного стеснения грузового и экипажного движения». Проект подавали снова и снова, и каждый раз получали отказ.

— Опять из-за стеснения? — съехидничал внук.

— Нет. По видимости, из-за той причины, которую ты сам и высказал.

— Не понял?

— Навоз. Да ещё центре города. Кто-то же должен был регулярно ходить и прибирать за лошадьми. Серьёзная проблема того времени. На международном уровне обсуждалась аж в Лондоне. Но вдруг сама собой разрешилась.

— Автомобили?

— Они. Вытеснили гужевой транспорт.

— И в Еатеринодаре запустили, наконец трамвай?

— Не сразу. Лишь спустя десять лет. Городская управа заключила-таки договор «На устройство и эксплуатацию электрической железной дороги (трамвая) с французской фирмой с «Генеральная компания тяги» на условиях концессии.

— Не понял? На условиях чего?

— Как бы объяснить тебе попроще? Иностранцы должны были на собственные деньги проложить рельсы, купить вагоны, запустить трамвай в эксплуатацию. И много лет получать прибыль от продажи билетов, а затем всё это подарить городу.

— Ага. Когда переломаются?

— Ну, не совсем так. Рельсы-то, останутся, — усмехнулся я, — но французы контракт не потянули, продали бельгийцам, потому как те подсуетились и получили от царя высочайшие разрешение «Производить подобные операции на территории Российской Империи.»

Как я уже говорил, градоначальник Климов не дожил до судьбоносного зимнего дня, когда весь город выстроился вдоль трамвайных путей. Пять вагонов без лошадиной упряжи и даже без локомотивов, стояли украшенные флагами вдоль улицы Екатерининской.

Знатные люди города и чиновники не один час произносили длинные речи. Наконец, супруга наказного атамана Елизавета Малама большими ножницами перерезала атласную ленту, натянутую поперёк улицы.

Раздались переливы электрических звонков, и вагоны без посторонней помощи сами по себе начали движение.

Зеваки, дожидающиеся бесплатного званого обеда, бросились в рассыпную. Ведь Бог знает, на что ещё способны эти самодвижущиеся «чудища»!

Однако уже на следующий день, ровно в семь часов тридцать минут открылось регулярное движение. Вагончики прижились, и вскорости екатеринодарцы катались на трамвае, как на новомодном атракционе.

— Наше «чудище» подходит, — в обычной своей манере перебил Тимофей, — а ты ещё ничего не рассказал о Пашковском паровом трамвае.

— Приедем домой, сам погуглишь⁵. Отыщешь во всемирной паутине ещё много чего интересно: и про наш любимый городской трамвайчик, и даже отыщешь инфу о его вечном конкуренте — троллейбусе.