До электрички оставалось еще два часа. С безучастным видом я разглядывала скучные стены Курского вокзала и лениво жевала пирожок с капустой. По перрону важно прохаживались два голубя. Они напомнили мне станционных смотрителей. Я решила угостить их, не одной же мне пировать, и бросила кусочки на асфальт. Голуби одобрительно отнеслись к моей затее, засуетились вокруг брошенных кусочков. Одному не хватило. Он наклонил голову набок и поглядывал на меня, будто спрашивал: «А мне?»
Пирожков у меня было много (специально напекла в дорогу), и я стала неторопливо бросать крошки на перрон. Голуби их чинно склевывали и благодарно ворковали.
Я подняла голову и заметила воробья: он сидел на крыше вагона и внимательно следил за птичьей трапезой. Потом слетел со своего наблюдательного пункта и ловко утащил приглянувшийся ему кусочек прямо из-под носа упитанного голубя. Пока тот понял, что к чему, воробья уже и след простыл. «Ну и ловок же ты, парень!» - с восхищением подумала я о шустром воришке. Но нерасторопного голубя мне стало жалко. Бросила я и ему крошки.
Воробей вскоре вернулся, но не один. С ним была небольшая стайка таких же бойких птиц. Голубиный отряд тоже получил солидное пополнение. Что тут началось! Мной овладел азарт: птичьего народу полно, кормить всех надо. Я, забывая о своем желудке, разбрасывала остатки пирога. В ход пошли и кукурузные хлебцы. Я трудилась без остановок, а птицы все прибывали и прибывали. Откуда они только и узнали о вновь открывшейся благотворительной столовой? Может, у них существует неизвестная нам система оповещения?
Птиц собралось очень много: десятка два голубей, а уж воробьев-то... Я почувствовала себя птичьей королевой, но, на всякий случай, стала озираться по сторонам: как бы мое величество не оштрафовали за беспорядок в общественном месте. Все спокойно. Никто не свистит и дубинкой не размахивает. Я облегченно вздохнула. Но... что такое? Где все мои подданные? Как ветром сдуло. Вот она – птичья благодарность! Остались только два голубя. Наверное, те самые, что-то вроде патруля.
«Ах, вы так? Ну и пожалуйста! – обиженно думала я. – Я тоже вас не знаю.» И стала разглядывать прохожих. Мимо меня просеменил длинный и тонкий господин, проплыла женщина, груженая сумками, какой-то потрепанный гражданин напряженно оглядывал перрон, скамьи. «Ищет кого-то», - мелькнула догадка. Вдруг этот гражданин резко подскочил к урне, выхватил из нее пустую бутылку и сунул в сумку. Я сразу потеряла к нему интерес и отвернулась.
С другой стороны подошли дети. Мальчишка тоже начал крошить печенье голубям, а девочка давала ему какие-то советы, но не вмешивалась, видимо, считая, что она уже слишком большая для подобных глупостей.
«Маловато же у вас клиентов», - усмехнулась я снисходительно и достала свой пирог. Как по мановению волшебной палочки, перрон наполнился птичьим гвалтом. Среди птиц я безошибочно определила предводителя воробьев. Он опять забрался на крышу вагона. «Ну, Стенька Разин, не иначе!» Вот ведь что удумал-то: только какой-нибудь важный голубь отыщет себе лакомый кусочек, клюнет раз и, выпрямившись, разомлеет от удовольствия, как мой знакомый атаман в считанные секунды подлетит, схватит добычу и унесет в укромное местечко.
Нагнется голубь, глядь – а там уж и нет ничего. Смотрит, смотрит, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону, и понять не может: где его обед?
А проныра уже подкрепился и опять на своем посту – на крыше. Я присмотрелась повнимательнее: так же поступают и другие воробьи. До чего же нахальное племя! Жалко мне стало интеллигентных добрых птиц, которые друг у друга крошки не отнимают и не дерутся из-за куска пирога, а миролюбиво отходят в сторону. Трудно им, наверное, при таком бойком соседстве прокормиться.
Но зато, если речь заходит о мире, дружбе, любви, то вспоминают именно голубя, а не воробья. То-то же! Не все в жизни можно добиться нахальством.
